ГЕРЦОГИ БРЕТАНИ. УЗНИК ЗАМКА МОНКОНТУР

Медвежью услугу несостоявшемуся барону Шатобриану оказал его кузен, Генрих VI король Англии. Чуть ли не в ультимативной форме он потребовал от герцога Бретани освободить Жиля, угрожая даже интервенцией.

Врагам младшего принца, при герцогском дворе оставалось только картинно развести руками – «Ваша светлость, тут даже наши слова не нужны, вы сами всё видите. Не странно ли, что англичане настолько привязаны к вашему недостойному брату?» Герцог Франциск не мог не понимать, что требование англичанина еще не есть прямое доказательство каких-то особых связей Жиля, всё-таки они в близком родстве, но взбесило это его изрядно.

До сих пор историки Бретани теряются в догадках – а как, собственно, герцог хотел поступить с братом в конечном итоге? Вот он в тюрьме, а дальше что? Действительно ли именно Франциск замыслил убить неразумного Жиля? Всё же последнее, выглядело как-то слишком … избыточно, вот не стоят доходы с баронства Шатобриан и прочих сеньорий Франсуазы де Динан, жизни ближайшего родича. Свободы, пожалуй, стоят. Вероятно, Франциск мучительно размышлял, как бы окончательно и бесповоротно лишить брата сеньорий, вот только очевидный тупик – это же владения его жены, строго говоря.

Как бы то ни было, герцог пытался инициировать новый процесс. На этот раз генеральный прокурор Бретани Оливье дю Брей отказал твердо и решительно – суда не будет, не может герцог судить брата.

Наступает 1448 год, Жиля переводят в замок Монконтур. В это же время произошло еще несколько событий, имеющих косвенное отношение к героям этой истории. Катрин де Роган, мать Франсуазы, еще в сентябре 1447 года удачно вышла замуж во второй раз – за наследника рода Д’Альбре, Жана, виконта Тартасса. Уже в следующем году у нее родился первый сын – Ален, в будущем ставший главой своего дома и получивший прозвище «Великий». И действительно притязания у него были воистину великие, на титул герцога Бретани, в частности, он тоже претендовал, но об этом позже.

Печально, но Катрин, надо полагать, полностью самоустранилась от участия в судьбе дочери. В этом и есть главная беда Франсуазы де Динан – помимо малых лет, отсутствие опекунов и влиятельных родственников, имеющих возможность замолвить за нее слово, пусть даже из шкурных интересов – на худой конец, лучше, чем вообще ничего и никого. Ведь никто не поставил на тех же Штатах Бретани каверзных для герцога Франциска вопросов: с какой стати эту юную даму вообще держат под арестом? С какой стати конфискованы ее личные имения за предполагаемое преступления человека, брак с которым даже не консумирован? Не следует ли разделить ответственность, пусть у Жиля и заберут его личный апанаж. Очевидно, что ответить на эти вопросы герцогу Бретани было бы затруднительно.

И да, в 1448 году состоялось примирение с Блуа-Шатильонами. В Бретань вернулся Жан Д’Эгль, второй сын Маргариты де Клиссон (Оливье и Шарль уже умерли), в обмен на возвращение графства Пентьевр (но далеко не всех их бывших владений) и освобождение своего теперь уже единственного брата Гийома (28 лет просидевшего в тюрьмах Бретани за преступление матери и старших братьев), он с легкостью и пряча ухмылку за спиной, отрекся от своих прав на Бретань. С этим отречением Шатильонов, Франциск феерически обмишурился, но в чем здесь кроется очевидный критический подвох, его наследники поняли не сразу.

В любом случае, часть доходов герцог потерял, и зловещая возня вокруг Жиля Бретонского продолжилась. Франциск назначает главным тюремщиком Жиля отъявленного мерзавца, некоего Оливье де Мееля, рекомендованного Артуром де Монтабаном. А вот упоминаемый выше бретонский рыцарь Жан Эган, некогда оскорбленный Жилем, наотрез отказался. Осталось неизвестным, просто ли считал Эган должность тюремщика ниже своего достоинства или же ему прямо сказали, что нужно делать – и он не пожелал участвовать в заведомо грязном и скользком деле.

Но в любом случае, нашлись другие люди, не слишком обремененные понятиями о какой-то там рыцарской чести, их имена известны – Жан Ражер, Руссен Мальтуш, Жан де ла Шез, Орей Пелью. Вот эти-то господа потом и таскали Жиля из одного замка в другой, и примечательно – на землях Франсуазы де Динан. Злая насмешка судьбы – те владения, которые Жиль Бретонский попросту украл, пользуясь своим высоким происхождением, стали для него тюрьмой. Обращались с младшим принцем совсем не лучшим образом.

В том же 1448 году, Жилю удалось передать письмо к единственному человеку, который мог бы его спасти – королю Карлу VII, где он описывал свои лишения и издевательство со стороны тюремщиков. При дворе короля были возмущены столь неподобающим отношением к знатному человеку, и король принял решение освободить Жиля. В конце концов вопрос, не только в родстве и даже не в том, что дело приобретало какой-то уже совсем не нужный оборот. Просто не помешало бы иметь под своей рукой еще одного члена бретонской династии.

В Бретань отправляется опять адмирал Прижан де Коэтиви, но в Ванн, где находился герцог он прибыл только в мае 1449 года. Нехотя герцог был вынужден дать адмиралу необходимые распоряжения об освобождении младшего брата, я так понимаю, с последующей выдачей его «на поруки» королю и коннетаблю. Адмирал отправляется к Монконтуру, несчастного Жиля всё еще держали именно там. На этом дело бы и закончилось, если бы… де Коэтиви был более решительным человеком, а враги Жиля при дворе не так изобретательны и коварны.