ЗЛОЙ РОМАН ИЛИ БЫСТРЫЙ КРАХ ЖИЛЯ БРЕТОНСКОГО

Жиль не придумал ничего лучше, кроме того, как попросить у старшего брата еще владений себе в апанаж. Сложно сказать, какой логикой он при этом руководствовался. Герцог не собирался выделять ему ничего сверху, когда у Жиля была только крохотная сеньория, а ныне, значит, вдруг расщедрится, после того, как младший брат стал обладателем одного из древних баронств Бретани?

Да, и как насчет банальной благодарности? Ведь не видать Жилю, ни богатой невесты, не ее Шатобриана, не дай (точнее, не пообещай) герцог Франциск, денег Ги Лавалю. По существу, успешному гадкому фокусу с юной Франсуазой, Жиль всецело обязан злой воле, потворству и финансированию старшего брата. Герцог, разумеется, прохладно отказал, младший брат на это прежестоко обиделся, и затворившись в «своих» замках перестал бывать при дворе. Если бы Жиль ограничился только обидчивым затворничеством беды бы никакой и не было. Уж коли с женой можно пока только в куклы играть, то в любом случае у богатого барона есть масса дел, как нудных (но необходимых), вроде рассмотрения споров и жалоб), так и интересных – например охота, приемы и визиты.

Но Жиль (вчера еще мелкий сеньорчик, пусть и королевской законной крови) внезапно, с умной головы, возомнил себя большим политиком. Люди герцога перехватили письмо Жиля к королю Англии, написанное от 5 июля 1445 года. В послании Жиль мало того, что опять ныл о жадности старшего брата и просил Генриха VI как-то мягко повлиять на герцога – в этом было еще полбеды. Но вот то, что младший брат попросился служить в английских войсках, дислоцированных в Нормандии, да еще и предложил разместить английские отряды на «своей» земле, напрочь вывело герцога из душевного равновесия. Удивительно, но глупый Жиль, кажется, даже не понимал насколько это серьезно и чем вообще это может ему грозить.

Франциск был просто в бешенстве, Жиля бы уже тогда арестовали, но вмешался коннетабль Артур де Ришмон, который уговорил старшего племянника простить младшего. Вероятно, коннетабль считал, что каждый имеет право на ошибку. Однако, нужных выводов Жиль не сделал. Кроме того, он забыл, при герцогском дворе у него хватает врагов. Например, был некий дворянин Жан Эган, которого с горячей головы Жиль как-то оскорбил словом. Но злее всех был один из приближенных герцога и член профранцузской партии, Артур де Монтабан. Этот дворянин сам в свое время добивался руки Франсуазы де Динан, и теперь ненавидел Жиля всеми фибрами своей души.

Сущим подарком для врагов Жиля стала его очередная глупость. С одной стороны, вроде бы мелкая, но учитывая его дурацкую переписку с английским королем, она произвела эффект взорвавшейся бомбы. Барон нанял в Нормандии некоторое количество английских лучников, этот отряд прибыл в замок Гильдо, как позже утверждал Жиль – только для того, чтобы составить ему компанию в упражнениях по стрельбе из лука. Какое-то слишком детское оправдание…

Монтабан и прочие, немедленно сообщили герцогу об английском отряде в Гильдо, так и осталось неизвестным, сколько же всего было там англичан, но, надо полагать, их количество сильно преувеличили. Франциск как раз находился в Шиноне, во Франции и кипя от ярости, лично доложил королю о фокусах своего младшего брата. По-видимому, герцог бесповоротно решил арестовать Жиля, но желал также привлечь к этому делу короля. Весьма коварный ход – хотя бы для того, чтобы его потом не упрекнули в самоуправстве. Обеспокоенный Карл VII посылает в Бретань отряд под командованием адмирала Франции и, весьма кстати, бретонца, Прежана VII де Коэтиви (1399-1450), который и прибыл в замок Гильдо 26 июня 1446 года.

Здесь адмирал де Коэтиви, именем короля, взял под стражу неразумного Жиля, когда прибыл французский отряд тот легкомысленно играл в мяч во дворе и был очень удивлен происходящим. К слову, люди из контингента адмирала под шумок ограбили замок, утащив серебряную посуду и драгоценности Жиля, Франсуазы и Катрин Роган. Ах, да – только Франсуазы и Катрин, у Жиля лично грабить было просто нечего.

Несчастного глупца везут сначала в Динан, где люди короля сдают его страже герцога Франциска. Последний отказывается видеть брата. При герцогском дворе разгорелись споры относительно судьбы Жиля – за него опять встал горой суровый коннетабль де Ришмон, с другой стороны сурового наказания требовали Монтабан и связанный с ним родством канцлер Бретани Луи Роган-Гемене. Франциск склонялся к мнению последних, несмотря на то, что коннетабль всё-таки добился того, чтобы Жиля привели к герцогу и племянники побеседовали с глазу на глаз – однако, эта встреча ни к чему не привела.

Под сильным давлением Франциска, прокурор Бретани Оливье дю Брей, вынес на заседание Штатов Бретани, собравшихся 31 июля 1446 года дело по обвинению младшего брата герцога в государственной измене и оскорблению величества. Впрочем, Штаты отказались рассматривать обвинения против Жиля. Дело, конечно, не в самом Жиле Бретонском. Это коннетабль защищал арестованного из личных родственных симпатий, а дворянство представительного собрания защищало в первую очередь самих себя.

Если сегодня одного знатного человека хотят осудить по не такому уж серьезному и явно натянутому обвинению (к тому же об истоках ненависти Артура де Монтабана все знали), то завтра могут осудить и другого. Большинство сеньоров и некоторые из духовенства поддержали коннетабля и упирали на то, что герцог должен хотя бы толком выслушать своего брата. Так что эти осторожные хитрецы не только не начали процесс, но еще и на будущее оговорили себе право просить о помиловании, даже если Жиль будет признан виновным.

Враги Жиля пока отступили, но в заключении он остался. Коннетабль с горечью покинул Бретань, холодно заявив герцогу, что он почти готов к тому чтобы разорвать дружбу с ним, если Франциск не прекратит преследовать младшего брата и не выпустит того из тюрьмы.

И основное, на мой взгляд в этой печальной истории – положение Франсуазы де Динан. Десятилетняя девочка тоже была арестована и … все владения, сеньорой которой она была по собственному праву (по всем законам, как Бретани, так и Франции вообще), конфискованы в пользу герцога. Но уж она-то и вовсе была ни в чем невиновна, и арест, и конфискация, выглядели диковато, но… право сильного, что тут говорить. Притянули за уши, что она несет ответственность за мужа, свалившегося ей не в добрый час на голову.

Баронство Шатобриан, на владелице которого Жиль так хитроумно женился, стало для него настоящим капканом. Сдается мне, герцога волновала уже не столько судьба младшего брата, сколько заботили доходы с поместий Франсуазы, которые теперь шли в его казну. Отпусти Жиля – так и поместья им с Франсуазой вернуть?

Если бы Жиль якшался с англичанами, но оставался «при своих», то есть только с тем апанажем, что выдал ему покойный отец, брат вышвырнул бы его из Бретани, как нашкодившего щенка. И заявил бы при этом коннетаблю: «Воля ваша, дядюшка, уж коли вы его так любите, забирайте с собой. Но я снимаю с себя всякую ответственность, отвечать перед королем будете вы одни. Мне же, пусть не показывается на глаза хотя бы года три.» Но, увы, Жиль оставался в тюрьме. Точнее его возили из одного замка в другой, и вот злая усмешка судьбы – по тем замкам, что располагались в его несостоявшихся владениях.