Чтобы помнили !

Ивану Гришанову было всего 9, когда началась Великая Отечественная война, уничтожившая его детство. Сначала он просто пытался выжить и не умереть от голода, а в 10 лет стал разведчиком и дошел от Брянска до австрийского города Санкт-Пёльтен.

«Жизнь моя на ласки не богата,
Не имел я их и не искал:
То детдом, то воровская хата,
А потом — войны крутой оскал.
В жизни той милей дневного неба
Был блиндаж с накатом в пять слоёв.
И в каком аду я только не был
В круговерти гибельных боёв!
Я забыл, откуда вышел родом,
Мир войны — мой первый детский класс.
Ну, а дни стекали, словно в воду
Капли слёз из воспалённых глаз.
Отвечаю чётко на вопрос вам:
Я родился сразу злым и взрослым...»

Это стихотворение написал ветеран войны, 86-летний Иван Иванович Гришанов, несколько лет назад представивший книгу своих стихов в Музее Победы на Поклонной горе. В 1942 году он, совсем мальчишка, стал связным партизанского отряда на родной Орловщине. А потом – сыном полка, разведчиком артдивизии 3-го Украинского фронта. Победный май он встретил в австрийском городе Санкт-Пёльтен 12-летним ребенком, познавшим все ужасы войны...

Ваня Гришанов родился в 1932 году в селе Шепелёво Орловской области и рос в большой деревенской семье, где было четверо детей. Перед самой войной отец был репрессирован и расстрелян, а Иван автоматически стал сыном врага народа.

Первый год с начала войны в деревне прошёл в тревожном ожидании: сдержанные отголоски взрослых разговоров, в которых обсуждался ход отступления наших войск, потом появление в деревне первых беженцев, а затем и раненых красноармейцев, которые прорвались из окружения.
Но настоящая тревога началась с появлением в деревне немецких полицаев. Карательные отряды искали коммунистов и отправляли их на расстрел, а молодежь угоняли в Германию.

В ноябре 1942 года деревню Шепелёво бомбили немецкие «юнкерсы». От гибели Ваню спасло разве что любопытство: он не стал укрываться в подвале дома со всеми, потому что хотел посмотреть на самолёты. А после авианалета на месте дома, где жила его семья, Ваня обнаружил огромную зияющую воронку. Мама и сестры, Татьяна и Ольга, погибли. Смертельно ранена была и зашедшая в гости тётя, но и она вскоре тоже скончалась. На первое время 10-летнего Ваню и его старшего брата Николая приютили родственники.

Вскоре в захваченной немцами деревне началась эпидемия тифа. Гитлеровцы страшно боялись любой заразы, поэтому «тифозные» дома они просто сжигали вместе со всеми обитателями. Когда стало ясно, что у старшего брата, Николая, тиф, Ваня уложил его на сани и ночью тайком вывез из деревни.

Мальчик решил, что лучше всего будет направиться в лес, куда немцы ходить опасались — это была уже партизанская зона. А по дороге в лес Ваня встретил других бежавших из деревни людей и с их помощью смог добраться до партизанского отряда. Саму дорогу Ваня помнил смутно. Как оказалось позже, он тоже заболел.
⠀
Каким-то чудом партизанам удалось выходить ребят. После выздоровления Николай, которому к тому времени исполнилось 17 лет, перешёл через линию фронта и попросился в армию. А Ваня остался в партизанском отряде, где стал связным и наблюдателем.
Под видом попрошайки ходил он по окрестностям и высматривал немецкую технику, дома полицаев и места, где удерживали пленных партизан.

Обо всём, что видел, потом докладывал командиру партизанского отряда Фёдору. Кто он такой и даже его фамилию, ребёнок так и не узнал. Сам же юный связной проходил под взрослой кличкой «Иван Иванович» - так командир давал понять мальчику, что отныне его приняли на серьёзную работу. «Я хорошо знал эти места, много раз переходил линию фронта, — вспоминает ветеран. — Приносил сведения о том, где роют траншеи, где настоящий наблюдательный пункт, а где обманка. В сгоревших машинах находил немецкие карты, которые были точнее наших…»
⠀
В марте 1943-го Шепелёво, родная деревня Вани, оказалась на передовой. В то время уже начала формироваться Курская дуга. Партизаны прорывались к регулярным частям, и чтобы с ними соединиться, Фёдор взял «Ивана Ивановича» в боевой рейд вдоль линии фронта. Ваня, как отличный знаток этой местности, должен был помочь бойцам пройти через овраги и заминированные траншеи. Партизаны держали курс на деревню Новосельцы, что в километре от Шепелёво, и путь их шёл почти впритирку к немецким траншеям. Позже Иван Иванович вспоминал, что идти было трудно: ночью подмораживало, а днём весеннее солнце нагревало землю, и ноги намертво вязли в подтаявшем орловском черноземе...

После того, как партизаны наконец соединились с небольшим отрядом регулярной части советской армии (с радостной суматохой под всполохи сигнальных ракет), внезапно оказалось, что немцам удалось перерезать дальнейший путь через траншеи. Атаковать они не торопились: боялись увязнуть в грязи, но планомерно сужали периметр окружения. Партизаны в попытке вырваться очень быстро израсходовали все патроны, и когда на второй день метаний по оврагам командир призывал поберечь патроны, его приказы уже не имели никакого смысла.
⠀
Под конец следующего дня остатки партизанского отряда были загнаны в большой овраг. Руководить ими было уже некому: командир, как и многие другие к тому времени был убит. Многодневное смертельное кружение по холодным оврагам вымотало последние силы, да и встретить немцев партизанам было нечем: у них не осталось ни гранат, ни патронов. Поэтому когда немцы цепью начали двигаться в направлении оврага, оставшиеся в живых партизаны сползли в самую глубину забитого грязным снегом глинистого оврага и стали ждать приведения в исполнение смертного приговора. Дело в том, что партизаны не подлежали пленению — их расстреливали на месте.
⠀
Гитлеровцы не стали медлить. Выстроившись вдоль краев оврага, они молча пускали автоматные очереди по загнанным в яму людям, орущим от боли и бессилия. Потом побросали гранаты вниз, расстреляли остатки патронов и пошли к своим машинам, стоящим на дороге. И лишь после того, как стих рокот удалившихся машин, из-под кучи тел убитых партизан смогли выбраться несколько уцелевших.
⠀
Всего спаслось шестеро человек, включая Ваню Гришанова. Но все они были ранены. По глухим, забитым снегом оврагам Ваня с трудом, но всё же смог вывести всю группу к своим — и сразу в госпиталь. Здесь, в госпитале, благодаря завязавшемуся дружескому знакомству с раненым фронтовиком, решилась и дальнейшая судьба Ивана - он попал в артиллерийскую часть.
⠀
На самом деле, после госпиталя мальчика планировали отправить в детский дом, который пугал Ивана гораздо больше, чем перспектива оказаться на фронте...

Ваня уже забыл то счастливое время, когда не надо было прятаться от пуль и снарядов, полицейских облав и прочих опасностей. «Отныне всё это стало привычным и неизбежным, а жизнь в детском доме пугала так, как других пугает тюрьма», - рассказывает ветеран.
⠀
Так, госпитальный приятель поспособствовал зачислению Ивана в состав ОИПТД (отдельного истребительно-противотанкового дивизиона) в качестве наблюдателя-разведчика и корректировщика огня. Здесь его научили читать топографические карты, а заодно в перерывах между атаками бойцы пытались обучать юного разведчика математике и письму. Мальчик считал, что ему выпала невероятная удача, ведь впервые за много месяцев он ел каждый день, спал в тепле и носил форменную одежду и сапоги. В обмен на такие «райские условия» Ване нужно было регулярно переходить линию фронта, чтобы уточнять расположение огневых точек противника.
⠀
В августе 1943 года с очередным таким заданием Иван находился в тылу у немцев: нужно было обозначить дымовой шашкой расположение вражеских минометов. Однако, как только задание было выполнено, Ваню обнаружили. Но и здесь ему повезло: несмотря на то, что он не смог вернуться обратно, ему удалось выжить и не попасть в плен. Несколько дней мальчику пришлось скрываться на нейтральной территории в зарослях кустарника среди руин заброшенного села. По стечению обстоятельств именно там он и пережил конец одного из самых страшных сражений Великой Отечественной войны — Орловской наступательной операции, которая была частью эпохальной битвы на Курской дуге.
⠀
В то же самое время в месте дислокации ОИПТД начались ожесточенные бои, вошедшие в наступательную часть Орловско-Курского сражения. В ходе боевых операций погибли все бойцы дивизиона. И потому, когда отгремели последние взрывы снарядов, вернувшийся на место прежнего расположения своей артиллерийской части Ваня не смог никого найти. Лишь покорёженные орудия, перевёрнутые ящики от снарядов, свежий холм братской могилы, а над ним как памятный знак — станина от пушки и пробитая каска... Впервые за много месяцев ада и бесконечных потерь Ваня, наконец, заплакал. Он сидел на разбитой пушке и отчаянно голосил в тишину.

С того момента в его жизни снова начались скитания, постоянный голод и попрошайничество. День за днём мелькали тамбуры вагонов, сменялись названия населенных пунктов, какие-то люди, пытавшиеся его жалеть... Так продолжалось несколько недель, пока вынужденное бродяжничество не прервала ещё одна случайность. В Брянске Иван встретил старшину из прежнего партизанского отряда, и тот сжалился: отмыл, накормил мальчика, а потом уговорил своего командира временно приютить Ивана в воинской части.
⠀
Пятнадцатая отдельная мотострелковая бригада 19-ой артиллерийской дивизии формировалась для отправки на действующий фронт. Иван стал ходить на занятия с бойцами топографической разведки, где выяснилось, что он уже умеет читать топографические карты и обладает боевым опытом разведчика-наблюдателя. Благодаря этому в феврале 1944 года Ивана зачислили воспитанником во взвод топографической разведки, сшили для него военную форму и поставили на довольствие. Конечно, это было не совсем законно, ведь с 1943 года в армии действовал приказ о направлении всех воспитанников из действующих частей в детские дома. К счастью для Вани, артиллеристы его очень ценили, поэтому в детский дом не отправляли. Так он стал настоящим «сыном полка».
⠀
«Но вот, в сорок третьем вновь стал нелегалом:
Приказ: всех подростков приписывать к тылу,
А я не ушёл. Только в списках не стало,
А всё остальное осталось, как было».
⠀
Так напишет Иван Иванович, вспоминая то самое время и своё фронтовое детство. Остались, как прежде, переходы через линию фронта под видом местного мальчика-побирушки, осталось и постоянное соседство смерти, и жесткий армейский быт.
⠀
Своеобразное положение нелегала, который избегает «депортации» в детский дом, порой вынуждало Ивана отказываться от боевых наград. Когда всю группу разведчиков-топографов официально представляли к награде орденами, он обычно слышал: «Ну, выбирай, Иван Иванович, или с нами остаёшься или едешь в детский дом с орденом на груди». И Ваня всегда выбирал артиллерийскую часть.

В 1945 году после сильной контузии в Венгрии он, не долечившись, сбежал из госпиталя, потому что очень боялся потерять свою новую армейскую семью. Ведь именно с этой воинской частью Иван прошёл боевой путь из Брянска до австрийского городка Санкт-Пёльтен, где и встретил Победу. К тому времени, в 13 лет, он имел боевые медали: «За боевые заслуги», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены». Впрочем, если бы не особое полулегальное положение на фронте, наград могло быть гораздо больше.
⠀
В 1946 году по личному распоряжению командующего 37-й армии генерала С. Бирюзова, возглавлявшего Союзную Контрольную Комиссию по Болгарии, Иван был направлен на учёбу в частный пансион в болгарской столице. Там он проучился два года - до вывода советских войск из Болгарии. А после - был распределён в Суворовское училище в Курске, которое окончил в 1953 году с золотой медалью. Одесское военное училище Иван тоже окончил с отличием, а когда из-за тяжёлой аварии пришлось по состоянию здоровья уйти из армии, не побоялся начать всё с нуля. Он получил специальность инженера, устроился работать в НИИ и даже подучил звание «Заслуженный изобретатель».
⠀
При этом Иван Гришанов всю жизнь писал и продолжает писать стихи. Он не хотел быть военным, но жизнь не оставила выбора. Стихи писались для себя, «в стол», и многие из них навсегда затерялись в период кочевой офицерской жизни. Лишь в 2019 году при содействии поэта Анатолия Пшеничного увидела свет книга стихов ветерана «Я говорю войне — Прощай!». Проникновенные строки человека, воевавшего в детстве и видевшего страшную войну, никого не смогли оставить равнодушным! «Это стихи высокого природного художественного уровня – поэта, ушедшего на войну в 10 лет и знающего все её страшные детали. Без единого фальшивого слова...» – так говорили участники встречи с Иваном Гришановым в Музее Победы