6 мая в 13:21 
Sliko700 
: 
Sliko700 : КАК СОВЕТСКИЙ ИНЖЕНЕР СТАЛ НЕМЕЦКИМ АГЕНТОМ? А ПОТОМ ПОМОГ ВЗЯТЬ МАТЁРОГО УГОЛОВНИКА
Примерно в четвёртом часу утра, ночевавшего как обычно на работе контрразведчика Тарасова Дмитрия Петровича вызвал начальник, Владимир Яковлевич Барников, также «квартировавший» на рабочем месте – по ул. Дзержинского 2, в Москве. Были получены данные – в районе подмосковного Егорьевска в лесу найдены парашюты.
Начальник местного райотдела НКВД уже начал работу. Задачей Тарасова ставилось руководство операцией. Ему в помощники давался специалист по розыску из областного управления – Смирнов. Дополнительно придавали трое бойцов из внутренних войск и двух пограничников с собакой. Выезд назначался на 5 утра с Малой Лубянки.
…Машина взяла курс на Егорьевск. На месте собака взяла след. Под корнями старой сосны нашли тщательно укрытую рацию со всем необходимым для работы. Из блокнота по следам «давлёнки» от письма разобрали: «приземлились», «привет», «после устройства». Сомнений не было – в наши тылы успешно приземлились вражеские агенты. Рацию точно также укрыли и оставили рядом засаду. У дороги стало ясно, что шпионы уехали с «попуткой».
Засаду у рации хорошенько замаскировали. Чуть дальше устроили «лагерь», из которого засаду в 3 человека сменяли каждые 4 часа.
…Шёл четвёртый день «дежурства», когда в 11 утра «на точке» послышались шаги. Мужчина в форме военнослужащего Красной Армии забрал рацию. И в этот момент Тарасов и ещё два оперативника окружили его с автоматами. На лице неизвестного появилось выражение полной «безнадёги», и он поднял руки.
Он подробно отвечал на все вопросы. Рассказал, что с командиром должен встретиться через неделю в Москве. Настроение его было настолько подавленным, что его даже не стали связывать. Это был Костин Сергей Николаевич, настоящие данные которого были вписаны немцами в документы – житель местного района. Тарасов привёз задержанного на Малую Лубянку, к начальнику Барникову. Были переданы также акт о задержании Костина и опись его имущества.
Задержанного определили во внутреннюю тюрьму и предупредили, чтобы его ни в коем случае не стригли. После обеда арестованного Тарасов попросил написать его обо всём, что тот знал о своём напарнике. Он назвал его Лобовым Петром Фёдорович, который в разведшколе пользовался большим доверием немцев. За выполнение заданий уже тогда имел от немцев две медали. Курсанты его опасались, как карателя и провокатора. Далее Костин описал внешность Лобова, не забыл об особой примете – татуировке на груди «Л. В.» и стрелы, пронизывающей сердце. Отметил его физическую силу, любовь к азартных играм, деньгами и женщинам. Ответил на все вопросы, заданные Тарасовым.
Лобов и Костин должны были встретиться 23-го мая в 15.00 у станции метро Комсомольская. Тот сказал, что до встречи «заляжет» у знакомой. Похвастался, что в Москве у него есть и надёжные дружки.
Чекисты выяснили, что Костин до войны был на хорошем счету на заводе, работал инженером-конструктором, входил в комсомольскую организацию цеха. Интуиция подсказывал Дмитрию Петровичу, что этому человеку можно верить. Но ситуация была сложная – каждый, кто был задержан с уликами на месте приземления подлежал быстрой передаче в военный трибунал, где приговоры выносились по законам военного времени. Тарасов просил Барникова привлечь Костина для поимки Лобова.
На следующий день теперь уже арестованный в подробностях рассказал, как он попал в плен под Смоленском в июле 1941 года. Скитаясь много дней без еды, они стали лёгкой добычей для немецких автоматчиков. Он честно признался, что они войну представляли больше в теории, а когда вся эта немецкая махина попёрла на них, растерялись.
Из лагеря военнопленных Костина немцы взяли, как профессионального радиста. Когда ему предложили обучение по известной ему специальности, Сергей Костин воспринял это просто как спасение от ада концлагеря и согласился. На него, как и всех, составили анкету.
После долгого допроса выяснилось, что Костин эти дни до задержания сумел добраться до родных мест и увиделся с матерью. Оказалось, что сначала он молчал о ней из страха, что её арестуют. Мама плакала, узнав, что сын пришёл как немецкий агент. Он поклялся её перед фотографией умершего отца, что он действительно собирается пойти и сдаться в НКВД. Тарасов первоначальную попытку Костина соврать в протокол заносить не стал.
На следующее утро мать Костина уже была доставлена на Лубянку. Узнав, что сын здесь, она радостно выдохнула. Её рассказ в подробностях подтвердил то, что рассказал арестованный. Тарасов с Барниковым пришли к руководству, с намерением убедить начальника управления – для поимки Лобова использовать Костина. Ведь при этом можно узнать много дополнительной информации.
С Костиным обговорили детали и правила поведения для встречи с Лобовым на следующий день. Чекисты заранее съездили на Комсомольскую и осмотрели место, на котором должна была состояться встреча. Недалеко от деревни Томилино у надёжных людей был снят дом.
Вечером докладывали начальнику управления контрразведки, комиссару Госбезопасности 3-го ранга Петру Васильевичу Федотову. Тот приказал привезти арестованного. Встретив его в приёмной, Тарасов успел сказать, чтобы он не боялся и самое главное – говорил только правду. Федотов вынес вердикт – Костина в операцию включали.
Наутро его вызвали к Тарасову и выдали все данные по операции: адрес, где он якобы устроился жить, описание маршрута, где дом на местности и всякие дополнительные хозяйственные мелкие уточнения. Оказалось, что эти места Костин знал ещё с довоенного времени. По всем вопросам будущей встречи агента ещё раз «прогнал» Барников и остался доволен.
Костина одели в форму лейтенанта Красной Армии, и все выехали на дело. На прикрытии входов в метро и вокзалы расставили оперативников. Тарасов должен был следить за агентами во время встречи. Ещё одно подразделение оперативников взяло под контроль все возможные пути отхода Лобова с места встречи.
Костина выпустили на место встречи раньше. Лобов подошёл к нему в 15.10, в гражданской одежде и, задев плечом, кивком головы предложил идти за ним. Костин слегка растерялся от неожиданности, но собрался и показал условный знак – засунул газету, которую «читал», в карман.
В ходе движения Лобов замедлил шаг и когда Костин с ним поравнялся, приказал идти вперёд, в нужном песте повернув направо, и только там его дожидаться. Они встретились в ближайшем дворе. Через 10 минут оттуда первым вышел Сергей Николаевич, потом Лобов. Внимательно проследив за Костиным, Лобов пошёл в метро, часто проверяясь и быстро юркнул в вагон.
Помощник чекистов передал им фонарик, в котором были запрятаны донесения Лобова для немцев. Тот рассказал, что остановился у женщины, которая работает в столовой. Обработал одного из старых знакомых, у другого пока выуживает информацию, используя его болтливость. Никого конкретно не называл. Условились встретиться 26 мая в 12 часов в Томилино, где «жил» Костин. Шпион вёл себя спокойно, своему напарнику доверял полностью. Лобов слежку не заметил, был «доведён» до дома, куда юркнул в подъезд. Точный адрес устанавливается. Донесения для передачи немцам гласили, что всё хорошо. Нужны деньги. А ещё были данные по передвижениям советских войск.
Работа криминалиста с предметами, побывавшими в руках у Лобова, дала интересные результаты. Он оказался матёрым, да ещё и потомственным уголовником: две судимости + побег из заключения и нахождение во всесоюзном розыске. И фамилия у него оказалась – Лыков Фёдор Ефимович, уроженец Москвы. Получается, его арест был нужен не только контрразведчикам, но и представителям МУРа.
Начинались девятые сутки с момента выброски агентов в советский тыл. Костину передали текст радиограммы, который следовало передать немцам, чтобы они ничего не заподозрили после долгого молчания шпионов. Для связи немцами были установлены три часа: 10.00, 16.00 и 19.30.
Костина вывезли в лес к 16.00. Сеанс связи прошёл успешно. Немцы восприняли его положительно. В это же время арестовали Лобова. Взяли на выходе из подъезда, под предлогом опознания преступника, которого разыскивал МУР. Квартиру обыскали, нашли вещественные доказательства его причастности к разведке и 68 тыс. рублей. Лобов признался в уголовных преступлениях, только «прижатый к стене» доказательствами. О Костине пока молчал.
О бывшем инженере Сергее Николаевиче Костине было принято решение – следствие приостановить, а значит, обвинение не предъявлять. Режим содержания ему был значительно улучшен. Особенно он был счастлив, когда чекисты пообещали достать всю важную для его будущей диссертации литературу.
Его работа против немецких шпионов пока не была закончена. Предстояло закончить дела, о которых мы обязательно ещё расскажем.
Начальник местного райотдела НКВД уже начал работу. Задачей Тарасова ставилось руководство операцией. Ему в помощники давался специалист по розыску из областного управления – Смирнов. Дополнительно придавали трое бойцов из внутренних войск и двух пограничников с собакой. Выезд назначался на 5 утра с Малой Лубянки.
…Машина взяла курс на Егорьевск. На месте собака взяла след. Под корнями старой сосны нашли тщательно укрытую рацию со всем необходимым для работы. Из блокнота по следам «давлёнки» от письма разобрали: «приземлились», «привет», «после устройства». Сомнений не было – в наши тылы успешно приземлились вражеские агенты. Рацию точно также укрыли и оставили рядом засаду. У дороги стало ясно, что шпионы уехали с «попуткой».
Засаду у рации хорошенько замаскировали. Чуть дальше устроили «лагерь», из которого засаду в 3 человека сменяли каждые 4 часа.
…Шёл четвёртый день «дежурства», когда в 11 утра «на точке» послышались шаги. Мужчина в форме военнослужащего Красной Армии забрал рацию. И в этот момент Тарасов и ещё два оперативника окружили его с автоматами. На лице неизвестного появилось выражение полной «безнадёги», и он поднял руки.
Он подробно отвечал на все вопросы. Рассказал, что с командиром должен встретиться через неделю в Москве. Настроение его было настолько подавленным, что его даже не стали связывать. Это был Костин Сергей Николаевич, настоящие данные которого были вписаны немцами в документы – житель местного района. Тарасов привёз задержанного на Малую Лубянку, к начальнику Барникову. Были переданы также акт о задержании Костина и опись его имущества.
Задержанного определили во внутреннюю тюрьму и предупредили, чтобы его ни в коем случае не стригли. После обеда арестованного Тарасов попросил написать его обо всём, что тот знал о своём напарнике. Он назвал его Лобовым Петром Фёдорович, который в разведшколе пользовался большим доверием немцев. За выполнение заданий уже тогда имел от немцев две медали. Курсанты его опасались, как карателя и провокатора. Далее Костин описал внешность Лобова, не забыл об особой примете – татуировке на груди «Л. В.» и стрелы, пронизывающей сердце. Отметил его физическую силу, любовь к азартных играм, деньгами и женщинам. Ответил на все вопросы, заданные Тарасовым.
Лобов и Костин должны были встретиться 23-го мая в 15.00 у станции метро Комсомольская. Тот сказал, что до встречи «заляжет» у знакомой. Похвастался, что в Москве у него есть и надёжные дружки.
Чекисты выяснили, что Костин до войны был на хорошем счету на заводе, работал инженером-конструктором, входил в комсомольскую организацию цеха. Интуиция подсказывал Дмитрию Петровичу, что этому человеку можно верить. Но ситуация была сложная – каждый, кто был задержан с уликами на месте приземления подлежал быстрой передаче в военный трибунал, где приговоры выносились по законам военного времени. Тарасов просил Барникова привлечь Костина для поимки Лобова.
На следующий день теперь уже арестованный в подробностях рассказал, как он попал в плен под Смоленском в июле 1941 года. Скитаясь много дней без еды, они стали лёгкой добычей для немецких автоматчиков. Он честно признался, что они войну представляли больше в теории, а когда вся эта немецкая махина попёрла на них, растерялись.
Из лагеря военнопленных Костина немцы взяли, как профессионального радиста. Когда ему предложили обучение по известной ему специальности, Сергей Костин воспринял это просто как спасение от ада концлагеря и согласился. На него, как и всех, составили анкету.
После долгого допроса выяснилось, что Костин эти дни до задержания сумел добраться до родных мест и увиделся с матерью. Оказалось, что сначала он молчал о ней из страха, что её арестуют. Мама плакала, узнав, что сын пришёл как немецкий агент. Он поклялся её перед фотографией умершего отца, что он действительно собирается пойти и сдаться в НКВД. Тарасов первоначальную попытку Костина соврать в протокол заносить не стал.
На следующее утро мать Костина уже была доставлена на Лубянку. Узнав, что сын здесь, она радостно выдохнула. Её рассказ в подробностях подтвердил то, что рассказал арестованный. Тарасов с Барниковым пришли к руководству, с намерением убедить начальника управления – для поимки Лобова использовать Костина. Ведь при этом можно узнать много дополнительной информации.
С Костиным обговорили детали и правила поведения для встречи с Лобовым на следующий день. Чекисты заранее съездили на Комсомольскую и осмотрели место, на котором должна была состояться встреча. Недалеко от деревни Томилино у надёжных людей был снят дом.
Вечером докладывали начальнику управления контрразведки, комиссару Госбезопасности 3-го ранга Петру Васильевичу Федотову. Тот приказал привезти арестованного. Встретив его в приёмной, Тарасов успел сказать, чтобы он не боялся и самое главное – говорил только правду. Федотов вынес вердикт – Костина в операцию включали.
Наутро его вызвали к Тарасову и выдали все данные по операции: адрес, где он якобы устроился жить, описание маршрута, где дом на местности и всякие дополнительные хозяйственные мелкие уточнения. Оказалось, что эти места Костин знал ещё с довоенного времени. По всем вопросам будущей встречи агента ещё раз «прогнал» Барников и остался доволен.
Костина одели в форму лейтенанта Красной Армии, и все выехали на дело. На прикрытии входов в метро и вокзалы расставили оперативников. Тарасов должен был следить за агентами во время встречи. Ещё одно подразделение оперативников взяло под контроль все возможные пути отхода Лобова с места встречи.
Костина выпустили на место встречи раньше. Лобов подошёл к нему в 15.10, в гражданской одежде и, задев плечом, кивком головы предложил идти за ним. Костин слегка растерялся от неожиданности, но собрался и показал условный знак – засунул газету, которую «читал», в карман.
В ходе движения Лобов замедлил шаг и когда Костин с ним поравнялся, приказал идти вперёд, в нужном песте повернув направо, и только там его дожидаться. Они встретились в ближайшем дворе. Через 10 минут оттуда первым вышел Сергей Николаевич, потом Лобов. Внимательно проследив за Костиным, Лобов пошёл в метро, часто проверяясь и быстро юркнул в вагон.
Помощник чекистов передал им фонарик, в котором были запрятаны донесения Лобова для немцев. Тот рассказал, что остановился у женщины, которая работает в столовой. Обработал одного из старых знакомых, у другого пока выуживает информацию, используя его болтливость. Никого конкретно не называл. Условились встретиться 26 мая в 12 часов в Томилино, где «жил» Костин. Шпион вёл себя спокойно, своему напарнику доверял полностью. Лобов слежку не заметил, был «доведён» до дома, куда юркнул в подъезд. Точный адрес устанавливается. Донесения для передачи немцам гласили, что всё хорошо. Нужны деньги. А ещё были данные по передвижениям советских войск.
Работа криминалиста с предметами, побывавшими в руках у Лобова, дала интересные результаты. Он оказался матёрым, да ещё и потомственным уголовником: две судимости + побег из заключения и нахождение во всесоюзном розыске. И фамилия у него оказалась – Лыков Фёдор Ефимович, уроженец Москвы. Получается, его арест был нужен не только контрразведчикам, но и представителям МУРа.
Начинались девятые сутки с момента выброски агентов в советский тыл. Костину передали текст радиограммы, который следовало передать немцам, чтобы они ничего не заподозрили после долгого молчания шпионов. Для связи немцами были установлены три часа: 10.00, 16.00 и 19.30.
Костина вывезли в лес к 16.00. Сеанс связи прошёл успешно. Немцы восприняли его положительно. В это же время арестовали Лобова. Взяли на выходе из подъезда, под предлогом опознания преступника, которого разыскивал МУР. Квартиру обыскали, нашли вещественные доказательства его причастности к разведке и 68 тыс. рублей. Лобов признался в уголовных преступлениях, только «прижатый к стене» доказательствами. О Костине пока молчал.
О бывшем инженере Сергее Николаевиче Костине было принято решение – следствие приостановить, а значит, обвинение не предъявлять. Режим содержания ему был значительно улучшен. Особенно он был счастлив, когда чекисты пообещали достать всю важную для его будущей диссертации литературу.
Его работа против немецких шпионов пока не была закончена. Предстояло закончить дела, о которых мы обязательно ещё расскажем.
Сообщество: "ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД"
Канал: История войн
 |  |  |
Для добавления комментариев необходимо авторизоваться
Легенды Крови
Удивительный мир фантазий, сражений и тайн... Битв
