Светлой памяти двух приснопоминаемых старцев - митрополита Трифона (Туркестанова) /†14.06.1934/ и схиархимандрита Захарии (Егорченкова) /†15.06.1936/
Радостно готовился схиархимандрит Захария к переходу в вечность, и было ему возвещено, что он через несколько дней умрёт. Отходную прочёл себе сам, пасхальный канон едва слышным голосом пропел и вдруг почувствовал сердцем, что он очень нужен владыке Трифону и что Господь продлит его жизнь, даст отсрочку.
«Что это? Почему? — молитвенно вздыхал старец,— почему я так нужен владыке Трифону? Вызову-ка я его к себе. Пусть он сам скажет, в чём тут дело».
И вот старец берёт свои четки, прикладывает их ко лбу и в присутствии своей квартирной хозяйки говорит: «Пусть эти чётки будут мне сейчас телефоном. Друже мой, Трифон, приходи ко мне сейчас же, я умирать собрался, а сердце говорит, что для тебя я ещё нужен. Приходи, побеседуем с тобой».

Хозяйка, с насмешкой смотря на старца, говорит ему: «Ну для чего вы чудите и юродствуете? Чётки телефоном называете, ребёнка из себя какого-то разыгрываете? Кто вас услышит? Да если бы вы и по настоящему позвали к себе митрополита Трифона, и то он к вам не поедет».

«Я вызвал его. Увидим, что будет»,— кротко сказал старец.

Через полчаса раздался звонок. Открыли. Приехал иподиакон от митрополита Трифона с тем, чтобы предупредить, что сейчас приедет к старцу митрополит, что он уже выехал.

Удивлению хозяйки не было предела. Весьма трогательно было свидание старцев. Митрополит Трифон со слезами на глазах молился о выздоровлении батюшки:
«Ты нужен мне, да продлит Господь тебе жизнь, чтобы ты после меня перешёл на тот свет, чтобы ты помолился за мою душу, когда полетит она по мытарствам. Встань, старец, встань, поисповедуй меня»,— говорил митрополит Трифон.

— Не могу, родной владыко, не могу головы поднять с подушки, не могу…

— Встань, за послушание.

С трудом поднялся старец и, поддерживаемый владыкой Трифоном, подошёл к иконам, поисповедовал своего дорогого гостя и опять лёг. Ему стало хуже.

Митрополит, обливаясь слезами, просил Владыку мира Господа нашего Иисуса Христа исцелить старца. Всё сердце владыки Трифона устремлялось к Господу, его молитва была пламенна и горяча. Он молил и Царицу неба и земли, чтобы Она, Пречистая Богородица, умолила Сына Своего дать отсрочку смерти старца Захария, чтобы старец за чудо встал бы и чтобы окреп настолько, чтобы ему послужить церковную службу соборно с ним (митрополитом).

Простились они. Бледный как мертвец лежал на своей кровати старец.
Владыка Трифон, глубоко тронутый послушанием и любовью старца, но и глубоко взволнованный его тяжёлой болезнью, от старца поехал в церковь Большого Вознесения у Никитских ворот, где он должен был служить.

По окончании Богослужения владыка Трифон обратился с речью к народу: «Братия и сестры, прошу вас, помолитесь за болящего старца Захарию. Его не все здесь знают, но я скажу вам, кто он такой…

В молодости я служил в Петербурге в сане архимандрита и был в таком ужасном состоянии, что хотел снять свой сан и начать совсем другую жизнь, но мне предложили познакомиться с одним послушником из Троице-Сергиевой лавры, который приехал в Петербург по сбору, что это не простой человек.

Для вас, говорили, он будет небезынтересен. Я выразил своё желание познакомиться. И вот, после проведённой ночи с ним в беседе, наутро мои мысли и чувства стали совсем другие. И благодаря этому старцу вы видите перед собой старого, дряхлого митрополита Трифона…».

После этого весь народ пал на колени и митрополит отслужил молебен о здравии тяжело больного старца Захарии.

О, как прилежно и горячо молился владыка! «Ведь это наставник мой,— говорил он,— который дал вам митрополита Трифона, ведь это он вывел из тьмы искушений мою душу и дал ей свет и силу любви. Теперь он лежит на смертном одре. Он стал великим старцем, в сердце которого живут тысячи убогих и несчастных. Он при смерти. Преклоните ещё и ещё колена сердец ваших в молитве о благодетеле моём, тяжело болящем старце Захарии».

Этот соборный молебен совершил чудо. Через несколько дней старцу стало лучше: он начал поправляться. Когда ему сказали о молебне, прослуженном за него в церкви Большого Вознесения, то отец Захария, слегка улыбнувшись, произнёс: «Да уж слыхал, слыхал — чудак-огарок этот Трифон». «Огарком» владыку Трифона старец назвал потому, что знал, что жизнь его земная скоро, скоро кончится.

Когда владыка смертельно заболел, старец с трогательною любовью молился о нём. А когда владыка преставился, молитвы старца сугубо о нем усилились, и всем своим духовным чадам, старец велел поминать владыку и всех его умерших духовных чад и сродников.

Гроб был без цветов: владыка не благословил украшать свой гроб. Множество народа со слезами на глазах окружило его останки.

В день похорон шёл сильный дождь, но собралось так много людей, что приходилось останавливать движение по пути следования процессии. На кладбище встречавших было не меньше, чем сопровождавших катафалк. Все были мокрые до костей. Люди выходили из домов, машин, трамваев и спрашивали, кого хоронят. Похоронили владыку на Немецком кладбище.

«Друг мой владыка Трифон хотел, чтобы я после его смерти ещё два года прожил. Ну, так и будет по его святым молитвам». И остался старец схиархимандрит Захария на земле ещё на два года...