Не подходи ко мне, я обиделся

И плов свой забери. И борщом из голубой кастрюли не отсвечивай. И вообще,трепещи, женщина, он, Боря, обиделся.

Обижаться Борис любил и умел ещё с детского сада. Бывало, отойдет в уголок, уткнется точеным носиком в старую штукатурку, а в глазах такое выражение, будто мир рушится. Воспитательницы давали игрушки, которые лежали на верхних полках строго для комиссии, нянечки наливали вторую порцию киселя, разрешали не есть суп, только бы не видеть руин мира в глазах четырехлетки.

В школе Боря научился обижаться более обстоятельно. За " минус" у вожделенной четверки, за то, что не вызвали к доске, когда выучил стихотворение.Руины мира в черных глазах соседствовали с разочарованием пионера- правдолюбца. Мама и бабушка, выстроившись тевтонским клином, шли войной в учительскую, или, пуще того, сразу к директору. Особо матёрых учителей это, правда , не сильно волновало. А вот училок лет до тридцати пяти - очень даже. Ибо к горечи и обманутым надеждам в черных наглых глазах классу к одиннадцатому отчётливо проклюнулся эротизм. Училки пожимали плечами, училки не понимали, в чем дело, но назначали пересдачи, завышали оценки, так, на полбалла. Вот что делают мужская красота и харизма вкупе с мамой и бабушкой!

В институте хорошенькие однокурсницы делали для Бори шпаргалки и писали рефераты, уж больно забавно было выражение обиженного ребенка на лице половозрелого детины. Но.. цепляло, заставляло чувствовать виноватыми. А виноватым, как известно, не любит чувствовать себя никто.

В браке умение обижаться Боря отточил до остроты бритвы. Ибо жена - продолжение мужа, жена должна по изгибу брови, выражению глаз, да что там, по запаху чувствовать настроение мужа. Ведь бабушка и мама чувствовали!

Ну и что, что загулял малость, понимать должна, что пятнадцать лет вместе, страсти сдохли, помидоры завяли, а он, Боря, мачо, самец, мужыг! В нем огонь, кураж, тестостерон и безудержное бабуинство!

А то моду взяла: шварк дверьми , и к маме! Да так, что штукатурка посыпалась на пегие ныне кудри, запорошив очки. Очки Боря не любил, они делали его проникновенно- обиженный взгляд похожим на взгляд обожравшейся панды, что совершенно не шло к образу несправедливо обиженного страдальца. Но что поделать, на линзы аллергия.

Боря вздохнул горько, навернул борща, обиженно сопя носом, и решил позвонить Инночке, совратительнице и соблазнительнице, отчитать, что не звонит и пригласить на сеанс телесной любви, раз некоторые с чемоданами к маме укатили.

Инночка в трубку ахала, кокетливо извинялась, обещала искупить неземными восторгами.

К восторгам следовало подготовиться. Боря полез за парадно- кадрильными трусами, в коих посещал дам и районную поликлинику. И тут мир взорвался болью. Боря взвыл, настроение с эротического быстро сменилось на матерно- страдальческое, а палец правой руки украсила мышеловка. Палец пульсировал болью, Боря вибрировал в негодовании: с какого перепуга надо было ловить мышь здесь, у него на полке? Это был повод не для обиды, а для полномасштабной ненависти. С трудом освободился, здоровой рукой натянул боксеры в игривых сердечках, вяло пшикнул стратегически важные места одеколоном "Страсть" и уселся ждать Инночку. Инночка не ехала, обрызганные " Страстью" места стали нестерпимо зудеть, а область, кокетливо прикрытая парадно- кадрильным бельем опухла, существенно увеличившись в объемах.

" Аллергия!" - с ужасом подумал Боря, рванул к аптечке, разом проглотил две таблетки и запил водой.

И тут увидел записку:" В борще слабительное, в трусах стекловата, в одеколоне чесоточный порошок. Надеюсь, ты на меня не сильно обиделся? Привет Инночке! Встретимся в суде!"


Нет, этих баб хрен поймёшь. Чуть что, сразу обижаться!


МногА букфф