23 мая в 15:57 
Kolyuchka 
: 
Kolyuchka : Волчья кровь, собачья верность.
Ясным летним днём село гудело. Его немногочисленные жители, а также приезжие дачники отмечали престольный праздник. С утра в каждом дворе собирались гости, топились бани, разжигались мангалы.
По старой многолетней традиции, ближе к вечеру народ стал подтягиваться к местному Дому культуры, где уже гремела музыка и были разложены столы. Прямо под открытым небом сельчане собирали нехитрую снедь и отмечали праздник. Это взрослые.
Детворы было совсем немного: в основном или малышня, или бедные «наказанные», которых родители заставили выехать на дачу.
Примерно 10-12 взъерошенных разномастных детских головок склонились над экранами своих телефонов. Принимать участие в общем веселье они категорически отказывались и прочно «зависли» в виртуальной реальности.
Дел Матвей, глядя на них, неодобрительно смолил «козью ножку», ругаясь в седую бороду и хмурил густые брови. Безобразие! Раньше детвору из пруда не выгонишь, а вечером по всей деревни ловишь, чтобы хоть накормить раз в день. Загоняли домой с воплями и крапивой, а теперь каждый уткнулся в свою коробочку и даже по именам не все друг друга знают.
Долго ворчал дед Матвей, а потом подошёл, тяжело опираясь на подог, к ребятам, присел рядышком: «А хотите я вам сказку расскажу?» Двое малышей удивлённо посмотрели на деда Матвея, самый старший презрительно хмыкнул, остальные даже не оторвались от телефонов. Не слышали.
Тогда заговорил дед Матвей. Неторопливо, будто бы сам с собой беседу ведёт:
«Эх, места-то у нас какие! Непростые места, в каждом уголке своя легенда живёт, а те легенды народ слагает, да своим внукам сказывает. Вот и я старый сказ передам вам…
Давно эта история случилась. Лет так уж сто миновало, а может и поболее прошло с той поры. Жил в этих краях мужик. Степаном звали. Овдовел он рано, в одиночку с хозяйством управлялся. Да старился потихоньку.
И была у него верная собака. Пошёл он как-то с Найдой в соседнее село через лес. Да по дороге с охотниками сравнялись. Услышав громкий звук выстрела, испугалась собака, скрылась в лесу и не вернулась. Пропала. Долго горевал Степан, искал по лесу Найду. Кто-то из селян говорил, будто бы видел, что прибилась она к волчьей стае и вместе с ними промышляет. Брешут, верно.
Но через несколько месяцев вернулась Найда. А ещё через пару недель ощенилась, но не выжила. Щенки родились крупные, лобастые, но слабые. Один за другим вслед за матерью и ушли. Один только остался – самый махонький.»
Дед Матвей замолк и закрутил самокрутку, уловив краем глаза, как ребятишки потихоньку откладывают в стороны телефоны и двигаются поближе. Будто бы не замечая их, продолжил:
«Выкормил щенка Степан, выходил заморыша. Тот рос необычным псом: ласки особой не проявлял, но за хозяином по пятам следовал. Лаять не лаял, но во двор к Степану без спросу теперь зайти никто не мог: посмотрит пёс таким взглядом, что кровь в жилах стынет и сердце от страха леденеет.
Как-то пришёл к Степану кум да разговор завёл неприятный: знаю я, что пёс твой и не пёс вовсе - волчья кровь в нём бежит. Давай продадим щенка, всё равно его деревенские изведут – не потерпят волка середь людей.
Рассвирепел Степан и выгнал кума со двора. Ушёл кум восвояси, но обиду затаил. Через какое-то время беда пришла – стал у соседей скот пропадать: то телёнок с выгула не вернётся, то курятник кто-то ночью разорит.
А тут как-то с рассветом бежит кум Степана и клянётся, будто сам видел, как волкопёс Степана в хлев к нему пробрался и козлёнка зарезал. А доказательство следы предъявил – волчьи, чётко вдавленные во влажную землю. Следы вели из хлева кума ко двору Степана. Причём странные следы, неровные: будто волк то в сторону валился, то на двух лапах шёл, или вообще метра три по воздуху парил. А ещё следы вперемежку с человечьими были: вроде то волк, то человек идёт. А потом и вовсе пропали, как будто исчезли неведомо куда.
Пошли мужики к Степану, а его пёс как ни в чём не бывало на привязи сидит. Разошлись сельчане по домам, а на следующую ночь всё вновь повторилось. На сей раз следы не просто исчезли на полпути, а ещё их отпечатки и на крыше дома кума замечены были. Ну не может же волк по крыше как кошка ходить! А кум божится, что сам лично видел, будто это пёс Степана был, да на две лапы, как человек вставал.
Подумали мужики и решили, что оборотень завёлся: днём волком притворяется и у Степана отсиживается, а вот ночами...»
Замолчал дед Матвей и хитро улыбнулся в усы. Рядом с ним тесно сгрудились ребятишки, побросав свои гаджеты и раскрыв рты, жадно ловили каждое слово старика. Продолжил:
«Решили мужики дождаться следующей ночи и изловить хитрого оборотня. Вооружились вилами, кольями, топорами, даже ружьё принесли. Только Степан не промах был, сходил за лесником, угостил от души и привёл дивные следы показать.
Долго потешался лесник над мужиками: не смогли следы страшного зверя от человеческих отличить! Так это же кум решил в отместку пошутействовать: взял заготовку, да и наставил отпечатков кое-как. Даже малый ребёнок смог бы подделку отличить. Срамота!
Разозлились мужики и намяли бока куму так, что тот три дня лежал, даже на сенокос не вышел, чем ещё большую досаду селянам принёс. А потом его заставили поляну собрать для всех мужиков, чтобы срам да позор их поправить. Пока пировали, ещё раз выдрали несчастного кума. Для профилактики.»
Устал дед Матвей, решил передохнуть, да только детвора дёргает его: «А дальше-то что было?»
«А дальше, ребятки, приехала к Степану какая-то племянница с дитём малым из города. Толи овдовела, или ещё что стряслось, только отправили её родичи в деревню. Степан и рад – всё же родная душа, да и подмога по хозяйству. Да толку-то от неё немного: тонкая, хворая, жизни деревенской не видела.
Пёс Степана её сразу невзлюбил. Вернее, это она так думала, потому как боялась его до страсти. Как поймает его ледяной взгляд, так сразу и в слёзы от ужаса. А волкопёс чувствовал страх, а потому и преследовал повсюду девку: если на привязи сидел, то глаз с неё не спускал, а если без привязи, так по пятам следовал.
Однажды увидела молодая мать, как её дитя подошло к псу и за ухо дёрнуло. Тот загривок поднял и пастью голову ребёнка прихватил. Как в цирке. Мать в обморок грохнулась, а ребятёнок смехом заливается и в ладошки хлопает.
А как-то раз пришлось племяннице Степана ночью на улицу выйти. На небе луна огненным шаром висит, а волкопёс воет на неё. Протяжный вой, жуткий, но самое страшное, что в ответ ему со стороны леса ответный вой идёт.»
Краем глаза заметил дед Матвей, как к детям, слушавшим сказку, взрослые подтягиваться стали, с краешку присаживаясь.
«Пошли как-то бабы деревенские за клюквой в лес по ранней осени, и племянницу Степанову позвали. Та не от мира сего была: пока назад шли, всё отвлекалась по сторонам: то муравейник заприметит, то красивой паутинкой залюбуется, так и отстала.
Поначалу не переживала: шла на голоса, что её звали, да только говорят, что не зря Леший среди болот бродит. Вроде слышит, как её кличут с одной стороны, бежит в ту сторону, а оказывается, это просто звук гуляет, бабы её совсем с другого конца болота зовут.
Так и заблудилась. А тут, как на грех, темнеть быстро стало. Вроде солнце ещё не село, а за деревьями, по осени глубокие сумерки сгущаются.
Девка в слёзы, бежит уже без разбору по лесу, не зная куда, только бы на месте не стоять. Вдруг чувствует, как по спине будто холодом обдало. Замерла. Повернувшись, с ужасом поймала стальной взгляд холодных знакомых глаз. Нашёл её волкопёс, выбрал момент, когда она одна осталась, выследил для расправы!
А пёс вышел вперёд и дорогу перегородил. Молча, не спеша. Стала назад пятиться племянница Степана, а пёс обошёл её и снова дорогу отгородил. И так несколько раз.
Поняла девка, что теперь он не выпустит её из лесу: села под большой раскидистый дуб и заревела в голос. Только видит, как заволновался зверь: вздыбил шерсть на загривке, оскалился, заметался. Тут услышала она, как со всех сторон волчий вой приближается…
Дошло до глупой бабы, что не погубить её волкопёс пришёл, а чтобы от беды отвести. Попробовала она залезть на дерево, да куда там… Хилая слишком. А вой всё ближе.
Подошёл пёс к огромному и дубу и прислонился боком к стволу, пристально глядя на племянницу Степана. С превеликим страхом залезла она к нему на спину и дотянулось до нижних ветвей, на которых и схоронилась.
А тут и совсем темень настала. С ужасом слышала девка как приближается стая, как вступил в бой пёс с волками, защищая ту, которая его так боялась….
С рассветом отыскали место боя сельские мужики, сняли с дерева девку, которая поседела за эту ночь, завернули в мешок израненное тело верного волкопёса и отправились в деревню. Вот так-то, детвора!»
Самый мелкий из ребятишек уже вовсю ревел, старшие пускали пузыри, хлюпая носами, а взрослые, что с детишками сказ слушали, возмутились: «Дед Матвей, какая же это сказка? Сказки хорошо заканчиваются, а у тебя что?» Ухмыльнулся Матвей:
«А в конце моей сказки племянница Степана вышла замуж за доброго молодца и жили они долго и счастливо. Молодец был большой и статный, а от взгляда его стального кровь в жилах стыла. Старики говорили, что волкопёс всё-таки оборотнем был: обернулся он в красна молодца и всё своё верное сердце людям подарил.
А вообще я и сам не знаю, что тут выдумка, а что нет, только видите вон там за лесом лог? Знаете, почему его «Волчьим побоищем» в народе называют? Старики врать не станут. То-то же.»
Умолк дед Матвей, умолкли и его слушатели. А вокруг звучала музыка и веселился народ - праздник же на селе!
На метле
По старой многолетней традиции, ближе к вечеру народ стал подтягиваться к местному Дому культуры, где уже гремела музыка и были разложены столы. Прямо под открытым небом сельчане собирали нехитрую снедь и отмечали праздник. Это взрослые.
Детворы было совсем немного: в основном или малышня, или бедные «наказанные», которых родители заставили выехать на дачу.
Примерно 10-12 взъерошенных разномастных детских головок склонились над экранами своих телефонов. Принимать участие в общем веселье они категорически отказывались и прочно «зависли» в виртуальной реальности.
Дел Матвей, глядя на них, неодобрительно смолил «козью ножку», ругаясь в седую бороду и хмурил густые брови. Безобразие! Раньше детвору из пруда не выгонишь, а вечером по всей деревни ловишь, чтобы хоть накормить раз в день. Загоняли домой с воплями и крапивой, а теперь каждый уткнулся в свою коробочку и даже по именам не все друг друга знают.
Долго ворчал дед Матвей, а потом подошёл, тяжело опираясь на подог, к ребятам, присел рядышком: «А хотите я вам сказку расскажу?» Двое малышей удивлённо посмотрели на деда Матвея, самый старший презрительно хмыкнул, остальные даже не оторвались от телефонов. Не слышали.
Тогда заговорил дед Матвей. Неторопливо, будто бы сам с собой беседу ведёт:
«Эх, места-то у нас какие! Непростые места, в каждом уголке своя легенда живёт, а те легенды народ слагает, да своим внукам сказывает. Вот и я старый сказ передам вам…
Давно эта история случилась. Лет так уж сто миновало, а может и поболее прошло с той поры. Жил в этих краях мужик. Степаном звали. Овдовел он рано, в одиночку с хозяйством управлялся. Да старился потихоньку.
И была у него верная собака. Пошёл он как-то с Найдой в соседнее село через лес. Да по дороге с охотниками сравнялись. Услышав громкий звук выстрела, испугалась собака, скрылась в лесу и не вернулась. Пропала. Долго горевал Степан, искал по лесу Найду. Кто-то из селян говорил, будто бы видел, что прибилась она к волчьей стае и вместе с ними промышляет. Брешут, верно.
Но через несколько месяцев вернулась Найда. А ещё через пару недель ощенилась, но не выжила. Щенки родились крупные, лобастые, но слабые. Один за другим вслед за матерью и ушли. Один только остался – самый махонький.»
Дед Матвей замолк и закрутил самокрутку, уловив краем глаза, как ребятишки потихоньку откладывают в стороны телефоны и двигаются поближе. Будто бы не замечая их, продолжил:
«Выкормил щенка Степан, выходил заморыша. Тот рос необычным псом: ласки особой не проявлял, но за хозяином по пятам следовал. Лаять не лаял, но во двор к Степану без спросу теперь зайти никто не мог: посмотрит пёс таким взглядом, что кровь в жилах стынет и сердце от страха леденеет.
Как-то пришёл к Степану кум да разговор завёл неприятный: знаю я, что пёс твой и не пёс вовсе - волчья кровь в нём бежит. Давай продадим щенка, всё равно его деревенские изведут – не потерпят волка середь людей.
Рассвирепел Степан и выгнал кума со двора. Ушёл кум восвояси, но обиду затаил. Через какое-то время беда пришла – стал у соседей скот пропадать: то телёнок с выгула не вернётся, то курятник кто-то ночью разорит.
А тут как-то с рассветом бежит кум Степана и клянётся, будто сам видел, как волкопёс Степана в хлев к нему пробрался и козлёнка зарезал. А доказательство следы предъявил – волчьи, чётко вдавленные во влажную землю. Следы вели из хлева кума ко двору Степана. Причём странные следы, неровные: будто волк то в сторону валился, то на двух лапах шёл, или вообще метра три по воздуху парил. А ещё следы вперемежку с человечьими были: вроде то волк, то человек идёт. А потом и вовсе пропали, как будто исчезли неведомо куда.
Пошли мужики к Степану, а его пёс как ни в чём не бывало на привязи сидит. Разошлись сельчане по домам, а на следующую ночь всё вновь повторилось. На сей раз следы не просто исчезли на полпути, а ещё их отпечатки и на крыше дома кума замечены были. Ну не может же волк по крыше как кошка ходить! А кум божится, что сам лично видел, будто это пёс Степана был, да на две лапы, как человек вставал.
Подумали мужики и решили, что оборотень завёлся: днём волком притворяется и у Степана отсиживается, а вот ночами...»
Замолчал дед Матвей и хитро улыбнулся в усы. Рядом с ним тесно сгрудились ребятишки, побросав свои гаджеты и раскрыв рты, жадно ловили каждое слово старика. Продолжил:
«Решили мужики дождаться следующей ночи и изловить хитрого оборотня. Вооружились вилами, кольями, топорами, даже ружьё принесли. Только Степан не промах был, сходил за лесником, угостил от души и привёл дивные следы показать.
Долго потешался лесник над мужиками: не смогли следы страшного зверя от человеческих отличить! Так это же кум решил в отместку пошутействовать: взял заготовку, да и наставил отпечатков кое-как. Даже малый ребёнок смог бы подделку отличить. Срамота!
Разозлились мужики и намяли бока куму так, что тот три дня лежал, даже на сенокос не вышел, чем ещё большую досаду селянам принёс. А потом его заставили поляну собрать для всех мужиков, чтобы срам да позор их поправить. Пока пировали, ещё раз выдрали несчастного кума. Для профилактики.»
Устал дед Матвей, решил передохнуть, да только детвора дёргает его: «А дальше-то что было?»
«А дальше, ребятки, приехала к Степану какая-то племянница с дитём малым из города. Толи овдовела, или ещё что стряслось, только отправили её родичи в деревню. Степан и рад – всё же родная душа, да и подмога по хозяйству. Да толку-то от неё немного: тонкая, хворая, жизни деревенской не видела.
Пёс Степана её сразу невзлюбил. Вернее, это она так думала, потому как боялась его до страсти. Как поймает его ледяной взгляд, так сразу и в слёзы от ужаса. А волкопёс чувствовал страх, а потому и преследовал повсюду девку: если на привязи сидел, то глаз с неё не спускал, а если без привязи, так по пятам следовал.
Однажды увидела молодая мать, как её дитя подошло к псу и за ухо дёрнуло. Тот загривок поднял и пастью голову ребёнка прихватил. Как в цирке. Мать в обморок грохнулась, а ребятёнок смехом заливается и в ладошки хлопает.
А как-то раз пришлось племяннице Степана ночью на улицу выйти. На небе луна огненным шаром висит, а волкопёс воет на неё. Протяжный вой, жуткий, но самое страшное, что в ответ ему со стороны леса ответный вой идёт.»
Краем глаза заметил дед Матвей, как к детям, слушавшим сказку, взрослые подтягиваться стали, с краешку присаживаясь.
«Пошли как-то бабы деревенские за клюквой в лес по ранней осени, и племянницу Степанову позвали. Та не от мира сего была: пока назад шли, всё отвлекалась по сторонам: то муравейник заприметит, то красивой паутинкой залюбуется, так и отстала.
Поначалу не переживала: шла на голоса, что её звали, да только говорят, что не зря Леший среди болот бродит. Вроде слышит, как её кличут с одной стороны, бежит в ту сторону, а оказывается, это просто звук гуляет, бабы её совсем с другого конца болота зовут.
Так и заблудилась. А тут, как на грех, темнеть быстро стало. Вроде солнце ещё не село, а за деревьями, по осени глубокие сумерки сгущаются.
Девка в слёзы, бежит уже без разбору по лесу, не зная куда, только бы на месте не стоять. Вдруг чувствует, как по спине будто холодом обдало. Замерла. Повернувшись, с ужасом поймала стальной взгляд холодных знакомых глаз. Нашёл её волкопёс, выбрал момент, когда она одна осталась, выследил для расправы!
А пёс вышел вперёд и дорогу перегородил. Молча, не спеша. Стала назад пятиться племянница Степана, а пёс обошёл её и снова дорогу отгородил. И так несколько раз.
Поняла девка, что теперь он не выпустит её из лесу: села под большой раскидистый дуб и заревела в голос. Только видит, как заволновался зверь: вздыбил шерсть на загривке, оскалился, заметался. Тут услышала она, как со всех сторон волчий вой приближается…
Дошло до глупой бабы, что не погубить её волкопёс пришёл, а чтобы от беды отвести. Попробовала она залезть на дерево, да куда там… Хилая слишком. А вой всё ближе.
Подошёл пёс к огромному и дубу и прислонился боком к стволу, пристально глядя на племянницу Степана. С превеликим страхом залезла она к нему на спину и дотянулось до нижних ветвей, на которых и схоронилась.
А тут и совсем темень настала. С ужасом слышала девка как приближается стая, как вступил в бой пёс с волками, защищая ту, которая его так боялась….
С рассветом отыскали место боя сельские мужики, сняли с дерева девку, которая поседела за эту ночь, завернули в мешок израненное тело верного волкопёса и отправились в деревню. Вот так-то, детвора!»
Самый мелкий из ребятишек уже вовсю ревел, старшие пускали пузыри, хлюпая носами, а взрослые, что с детишками сказ слушали, возмутились: «Дед Матвей, какая же это сказка? Сказки хорошо заканчиваются, а у тебя что?» Ухмыльнулся Матвей:
«А в конце моей сказки племянница Степана вышла замуж за доброго молодца и жили они долго и счастливо. Молодец был большой и статный, а от взгляда его стального кровь в жилах стыла. Старики говорили, что волкопёс всё-таки оборотнем был: обернулся он в красна молодца и всё своё верное сердце людям подарил.
А вообще я и сам не знаю, что тут выдумка, а что нет, только видите вон там за лесом лог? Знаете, почему его «Волчьим побоищем» в народе называют? Старики врать не станут. То-то же.»
Умолк дед Матвей, умолкли и его слушатели. А вокруг звучала музыка и веселился народ - праздник же на селе!
На метле Канал: Собаки
 |  |  |
Для добавления комментариев необходимо авторизоваться
Небоскреб мечты
Построй свой город мечты, создай свой бизнес и стань...
