Счастье от добра

1947 год

Василию было тяжело привыкать к мирной жизни. За четыре года он уже отвык спать спокойным сном, беззаботно читать газету по вечерам и не вздрагивать от каждого шороха. А еще ему было стыдно перед женой, что он, фронтовик и сильный мужчина, просыпается по ночам в слезах, а иногда и подскакивает во сне с криками. Тогда Машенька осыпает его мокрое от слез лицо поцелуями и шепчет нежные слова, успокаивая, как ребенка.
Ребенок... Будет ли у них с Машей когда-нибудь ребенок? Вряд ли. В сорок третьем году в ноябре месяце он несколько часов просидел в холодной воде, Потом долго лечился от воспаления легких, а когда вернулся в сорок пятом году, они с женой Машей сразу решили родить ребенка. Чтобы все было по-людски, как положено. Не успев пожить еще как семья, ведь свадьба у них была в апреле 1941 года, они теперь наслаждались своим семейным счастьем, но вот прошло два года, а беременности не было. Врач качал головой:

- Конечно, несколько часов, проведенных в холодной воде, никому еще пользы не принесли, но организм у вас молодой, крепкий, у вас все еще будет впереди.

Ну а пока Маша свои материнские чувства переносила на него, на тридцатилетнего мужчину. Чуть ли не из ложки кормила, штопала дырочки, переживала, если вдруг чихнет или кашлянет. Вася пытался шутить, что не стоит с ним, как с ребенком обращаться, но жене надо было о ком-то заботиться и кого-то лелеять.
Когда Василий притащил во двор щенка, жена переключилась на это крохотное создание, но песик рос довольно быстро и вот, посадив его на цепь у будки, Мария вновь переключилась на мужа.

- Васенька, тетка Глаша говорит, что в Яблоневке знахарка живет, Татьяна, мол, заговоры знает и травы целебные собирает. Может, сходим? - как-то утром спросила Маша, положив голову ему на плечо.

- Ерунда все эти травы. И какие заговоры? Ты чего, бабка старая, что ли, верить во все это?

- Васенька, ну почему же нет? Ты вот говорил, что молитвы тебе помогали выжить. Так получается, Бог есть, ты можешь в него верить, а в целебные травы и заговоры не веришь...

- От лукавого все эти заговоры, - поморщился он.

- А вот и нет, - Маша подскочила и накинула старенький потертый ситцевый халатик. - Тетка Глаша сказала, что у Татьяны иконы в углу висят и молитвами она тоже лечить умеет.

- Так заговоры или молитвы? - он усмехнулся, глядя с прищуром на свою красавицу жену.

- Да не знаю я, - поняв, что муж над ней смеется, Маша рассердилась и надула губки. - Да вот только без фельдшера они в селе справляются, всех Татьяна лечит.

- Я как-то врачам больше верю, да и Тимофей Михайлович говорит, что стараться надо больше. Так что иди сюда, - откинув простынь, которой он укрывался, чтобы мухи не кусали, Василий рассмеялся.

- Да ну тебя! Все шутки шутишь! И вообще, в поле пора, так что пойду я кашу варить.

- Я не хочу кашу, иди сюда! - потребовал он.

- Завтракать нужно обязательно, для здоровья полезно.

Василий сидел за столом и ел кашу, Мария суетилась у самовара, затем, поставив на окошко кружку с чаем, быстро произнесла:

- Сейчас, на сквознячке чуток поостынет, а то обожжешься. А я пойду пока рубаху с веревки сниму, посмотрю, все ли пуговички на месте.

Супруга выбежала из дома, а Василий, оглядев тарелку с кашей и стоявшую на окошке кружку с чаем, подпер руками голову и подумал: нет, надо срочно что-то решать, Бог с ней, со знахаркой, пущай лечит, ребенок им нужен, ну ведь не годится это, что с ним, как с дитем малым возятся. Хоть вздохнет спокойно, когда Маша на кого-то другого переключится.

Она вошла с рубахой в руках и подбежала к шкафу, откуда достала нитку и иголку.

- Еле-еле пуговка держится, сейчас подошью. Сейчас, сейчас... - откусив нитку от катушки, она вдела ее в иглу и ловко ей орудовала, пришивая крепко болтавшуюся пуговицу.

- Слышь, Мань, ежели хочешь, то пойдем к твоей знахарке. Только обещай, что не будешь со мной, как с дитем малым обращаться.

- Ой, Васенька, все, что хочешь, пообещаю. Как я рада! Давай в воскресенье и сходим.

- Только платить чем будем? Трудоднями?

- Она деньгами не берет. Я ей пряжу принесу, ту, что из города привезла в прошлом году. Все руки не доходят начать вязать.. А она знатная мастерица, говорят.

В воскресный день Мария с Василием пошли в Яблоневку. Татьяна Михайловна, увидев гостей на пороге, завела их в дом и узнала о их беде. Василий усмехался, когда женщина задавала вопросы, он быстрее торопился домой, слишком уж все нелепым это казалось. Заговор какой-то, что над ним прочитала, отвар невкусный, горечью отдающий, во рту вызывал ужасный привкус. Хотелось чем-то сладким заесть. И Маша, которая, открыв рот, слушала эту старуху, каждую минуту накладывающую на себя крест.
Там, на фронте, он тоже к Богу обращался, потому что время было такое, что надежда была только на чудо, многие там верить начали. Но сейчас время мирное и вот уже даже и не помнит Василий, когда последний раз крест на себя накладывал и благодарил Господа... А Татьяна только и делает, что крестится...

Наконец все закончилось и Василий, который жалел о потраченном времени, с облегчением вздохнул, когда Маша стала прощаться с Татьяной Михайловной, вручая ей большой моток пряжи.

- Не надо, милая, оставь, сгодится тебе еще эта пряжа. Лучше пусть мужик твой мне умывальник повесит во дворе.

Дав Василию гвозди и молоток, она с умывальником в руках пошла к сараю и показала, куда его приладить.

Забивая гвоздь, он чувствовал, что она взгляд с него не сводит.

- Что такое, Татьяна Михайловна? Еще что-то нужно сделать?

- Ничего не нужно, сынок... - покачала она головой. - Не веришь ты, знаю. Но разве же ты один такой? Только вот что я тебе скажу - без добра и счастья не будет. Вот как сделаешь дело доброе, тогда и счастье познаешь.

- Так ежели мне добро надо сделать, чтобы счастья познать, так на кой ляд я травы твои противные пил?

- А правильные отвары и целебные травы еще никому вреда не нанесли. Здоровья, что ли, много у тебя?

Василий усмехнулся и вбил последний гвоздь.

- Все, хозяйка, принимай работу. Мария, домой пошли.

- Идите, идите, да вот, возьмите мешочек с травой, заваривайте.

***

Прошло три месяца.. Село осыпало желтыми и красными листьями, наступила осень и люди готовились к зиме, запасая дрова и утепляя жилище.

- Вась, пошли за грибами, насушим на зиму, засолим.

- Пошли, председатель дал два выходных, надо с пользой их провести, согласился Василий.

Взяв два лукошка, они вошли в лес и собрали грибов, которых было видимо-невидимо.

- Слышь, Мань, ты грибами занимайся, а я пойду порыбачу, может, поймаю чего на уху.

- Сходи, сходи. Только оденься потеплее, у воды прохладно.

Василий хмыкнул, но промолчал. Не работают бабкины заговоры и травы ее, которые Маша постоянно заваривает. И слово свое жена не держит, все равно как с дитем малым с ним обращается, хотя договаривались же...

Придя домой, он взял из сарая удочку и отправился к реке. На берегу бабы белье полоскали, чуть поодаль ребята носились, кидая камешки в воду, вот трое односельчан рыбачат... Кого поймаешь в такой суматохе?

Он пошел вдоль берега и вдруг увидел мальчишку, сидевшего на камешке. Это был Степка, сиротка, которого воспитывала его тетка по отцу. На Григория в сорок втором похоронка пришла, а Настя в сорок четвертом от жара скончалась, зима холодной, говорят, выдалась. Остался у них мальчик Степка, шести лет, вот и забрала его Зина к себе, а куда деваться? Сейчас уж мальчонке, стало быть, девять лет...

Степан не слышал, как подошел Василий, он сидел на камне и размазывал слезы по грязному лицу, вскинув голову:

- Если ты есть, Бог невидимый, то почему не слышишь меня? Почему не видишь, как мне больно и как мне плохо?

Мальчик зарыдал и сердце Василия сжалось. Что же такое могло с ним приключиться, что мальчонка так жалобно завывает и рыдает, громко всхлипывая? Неужто до сих пор по родителям плачет?

- Степка!- позвал он.

Мальчик вздрогнул и, увидев Василия, быстро-быстро утер слезы.

- Чего ревешь?

- Я не реву, я просто так здесь сижу, - голос его был сорван, глаза были красными и опухшими.

- Брат, да ты слез своих стесняешься? Не стоит. Вот знаешь, я столько раз плакал, когда хоронил своих друзей. И от радости тоже плакал, когда мы победили. Мужчины тоже плачут, но должна быть причина. Так какая у тебя?

Мальчишка молчал, видимо, боялся он сказать.

- Если ты боишься, что кто-то об этом узнает, так я могу пообещать, что это останется между нами.

- И тетке на расскажете?

- И тетке не расскажу,- пообещал Василий.

Он Зину и недолюбливал - горластая баба, везде сующая свой нос, разносящая сплетни, вызывала в нем недобрые чувства. Особенно своими вопросами о детях, постоянно злобно насмехаясь, что, мол, он плохо над этим работает.

- Я в детский дом не хочу.

- А разве она тебя отправляет? - Василий удивился. Он ни разу не слышал, чтобы Зинаида кому-то в поле говорила об этом, наоборот, многие восхищались женщиной, которая в трудное время племянника забрала в дом, несмотря на то, что у нее был сын, почти ровесник Степки и две дочери.

- Постоянно грозится. Вот и сегодня тоже... Я козу плохо привязал, она отвязалась и убежала. Но ведь я же ее догнал, так за что меня поленом? - он потер плечо и Василий, подойдя к нему, отодвинул ворот рубахи и увидел большую ссадину и синяк.

- И часто она тебя поленом? - он едва сдерживался.

- Поленом первый раз. Раньше то крапивой, то тряпкой мокрой, а тут что под руку подвернулось. Пашку не лупит, а на меня всех собак спускает. Говорит, что я и так лишний рот в семье, так еще и убыток от меня. Но ведь нашлась Ночка, чего лупить-то? Вот скажи, дядя Вася, ты бы лупил?

- Я бы не лупил. С детьми так нельзя, - покачал он головой. Где же справедливость? Они с Марией ребенка не могут завести, а для кого-то это лишний рот.

- Степка, а ну пошли со мной! - он взял его за руку и потащил. Степан испугался, когда они стали подходить к дому тетки, он пытался вырваться, но Василий одернул его:

- Сейчас все уладим. А ежели опять драться начнет, мне скажешь, я найду управу на Зинку.

Они подошли к дому и Вася увидел во дворе хозяйку.

- Зинка! - крикнул он, отворяя со стуком калитку. - Ты почто мальца лупишь?

- Нажаловался, что ли? - она отжала сорочку и бросила ее в таз, затем встала, уперев руки в боки и насмешливо, без тени страха на лице, громко ответила:

- Коли получает, знать, за дело. А вот тебе-то что? Чего нос свой суешь в мое воспитание?

- Ну ты ведь суешь нос в мою семью, теперь и мой черед пришел. Конечно, поклон тебе низкий за то, что сиротку приютила, но не смей с ним обращаться так грубо, иначе председателю пожалуюсь. И что значит, лишний рот, коли ты на него пенсию оформила?

- Да что той пенсии? Растет как на дрожжах, к школе постоянно одевать-обувать надо, а ест сколько! Вот и учу уму разуму, заставляю хоть что-то по дому делать, чтобы хлеб свой отрабатывал. За тройки наказываю, внушаю, что учиться надо, чтобы человеком стать. Ты, что ли, так не рос?

- Поленом никто меня не лупил, Зинка. Послушай меня, еще раз мальца тронешь, худо будет. Сама по первое число получишь, - пригрозил он.

- Ах ты, защитничек выискался! Жалко пацана? Так забирай его себе! Умные все какие, учить меня еще будут, как племянника воспитывать.

Степан, плюнув, вышел со двора, громко хлопнув калиткой, а в голове будто колоколом звенели ее слова: "Так забирай его себе!"
Вдруг, резко развернувшись, он вошел обратно в ее двор, когда она уже Степку за ухо таскала.

- Слышь, отпусти его, я забираю Степку к себе!

- Как это забираешь? Да кто же тебе его отдаст?- расхохоталась Зина.

- Ты же сама пять минут назад об этом сказала. Разве не твои слова были? Степка, ну-ка иди сюда!

- А вот выкуси!- она показала ему кукиш. - Со мной останется Степка. Ишь, чего удумал. Да кто же позволит его забрать, ты ему кто?

- А вот мы сейчас у председателя позволения спросим! - Взяв Степана за руку, Василий шепнул ему: - Ничего не бойся, я в обиду тебя не дам.

Дойдя до дома председателя, у которого тоже был сегодня выходной, Василий постучал в окно, он видел, что Зина бежит за ними и решил, что это даже к лучшему.

- Чего пришел, Василий? - Игнат Потапович выглянул в окно и протер глаза после дневного сна.

- Разговор есть, до завтра не терпит.

Тут и Зина подбежала, начала кричать, что Васька у нее Степана увел, украл дитенка.

- А ну, цыц! По порядку давайте, что стряслось? - Игнат Потапович уже вышел из дома и сел на лавку.

Василий рассказал, как встретил Степку у реки, показал ссадину и синяк на его плече, а Зинаида говорила, что она пацана уму-разуму учит, и не должны влезать они, не их ума это дело.

- Степка, ну-ка со мной в дом пошли, поговорим.

Игнат Потапович забрал Степана в дом. Не было их около получаса, все это время Зина с Василием препирались, наконец председатель и Степан вышли из дома и Игнат Потапович обратился к мужчине:

- Забрать его хочешь?

- Хочу. Пущай малец у меня живет. Ежели надо, усыновить могу.

- А Машка? Не против жена твоя будет?

- Она-то? Не против, Потапыч, рада будет, - тут вдруг Василий понял, какой шанс ему выпал - и ребенок у них будет, ну и что, что не свой, все равно уже, и жена от него отстанет со своей заботой. Он с надеждой посмотрел на председателя и спросил: - А можно?

- Слушай, Зинаида, - Игнат Потапович хмуро посмотрел на женщину. - Тут мне Степан кое-что рассказал. Про воспитание твое поведал.

- И чего? Нас так воспитывали, и я так уму-разуму учу. Не девка он, чтобы по головке его гладить.

- Не девка, - согласился председатель. - Но он ребенок. Советский ребенок, имеющий право на защиту. И я это право реализую. В общем так, ты на два месяца переводишься в свинарник, навоз вычищать, но сегодня же Степкины вещи в дом Василия принесешь, уяснила?

- Да ты что, Игнат Потапыч, совсем ошалел? Да я в город поеду, я найду на вас управу, - закричала Зина.

- Да? Так поехали в город, вместе с Василием и Степкой, и посмотрим, кто на кого управу найдет! Давай, давай, если не боишься, что у тебя Павлика, Соню и Аню заберут, воспитательница ты наша, благодетельница.


Зинаида присмирела, затем, махнув рукой в досаде, она пошла к себе.

- Спасибо, Игнат Потапович, - поблагодарил его Василий. - Век не забуду.

- Вася, а ты точно решил?

- А почему бы и нет? У нас с Машей детей нет, так будем Степку воспитывать, тем более, батя его другом мне был. Слушай, а усыновить его можно?

- Можно. Но сперва с женой поговори. И еще... Коли усыновишь мальчонку, пенсию получать не будете. Да, я думаю, Зинка рубли и так без боя не отдаст.

- Ничего, проживем как-нибудь...

****

Узнав, что стряслось со Степкой, Маша охала и ахала, кружась вокруг девятилетнего мальчишки. А тот, неизбалованный таким вниманием, даже растерялся.

- Терпи, брат, - шепнул Василий ему на ухо. - Это заботой называется. И вещи новые справим, эти совсем негодные.

Развернув мешок, который Зина бросила у калитки прямо в лужу, Василий качал головой, глядя на эти обноски.

А вскоре Степану эта забота очень даже по вкусу пришлась. Председатель похлопотал, Зинке пригрозил всеми наказаниями, которые мог для нее придумать, и смог выбить разрешение на усыновление. Василий был доволен - ребенок у него есть, по документам сын он его, а значит, продолжатель фамилии. Вот кого он будет учить рыбачить, ставить силки на зайцев и трактор вести по полю.

Зинка притихла, вскоре перестала злостью исходить и смирилась. А Степан впервые за три года познал, что такое любовь, уют и забота в семье.

****
- Примерь, может, еще носок надо удлинить...- напяливая на ногу мальчишки недовязанный носок со спицами, бормотала Маша.

- Вроде, хорошо, - крутя стопу, ответил Степка.

- Нет, еще рядков пять сделаю и буду закрывать носок, - Маша вдруг скривилась и, подскочив, вылетела на улицу.

- Что с ней, папа Вася? - спросил Степан Василия.

- Почем знаю? - испуганно ответил он. - Второй раз уже. Вчера так было, плохо ей становилось, сегодня вот опять.

Он вышел за Машей и подошел к ней, когда она зачерпывала снег и обтирала им лицо.

- Машенька, да что же такое? Чего тебе так плохо? Али съела что-то?

- Васенька, дурно мне.

- Иди, иди в дом, сейчас схожу за врачом.

- Не надо, Вася. У Иринки так было, у сестрицы моей.

- А что это? Болезнь семейная? - он встревожился.

- Ну как сказать, не болезнь это вовсе, - Мария улыбнулась и посмотрела на мужа. - Просто мне кажется, что у нас малыш будет. Очень уж на то похоже.

- Малыш? - он растерялся.

- Да. Дел давно у меня женских не было, и тошно по утрам.

- Это правда? - он обнял ее и посмотрел в глаза.

- Должно быть так.. Ой, Вася, отпусти меня, не сдавливай, итак худо.. Завтра к Алле сходим, пусть посмотрит.

На следующий день акушерка Алла подтвердила беременность и Василий был готов носить ее на руках.

- Вася, помнишь слова Татьяны? Когда она говорила, что через добро счастье познаешь? Уж не Степку ли она имела ввиду? - спросила Маша, едва дыша от волнения.

- Не знаю, что она имела ввиду, но я счастлив, - он кружил жену на руках, а когда они пришли домой, то поделились со Степкой своей радостью.

И вдруг у мальчишки погрустнели глаза и слеза скользнула по щеке.

- Ты чего, Степочка? - испугалась Маша, подбежав к нему.

- Теперь я вам не нужен? - он всхлипнул.

- Ты чего такое говоришь? Что за глупость? - нахмурился Степан.

- Мне тетка говорила, что когда у вас свои дети появятся, то я вам не нужен буду и вы вернете меня, как миленького.

- Послушай, Степа, - Вася присел рядом с ним. - Твоя тетя глупая и злая женщина, язык у нее, что помело. Неважно, сколько будет у нас с мамой Машей детей, но ты всегда останешься нашим старшим сыном. Уяснил?

Мальчик кивнул.

- Вот, и раз ты старший, ты должен понимать, что все, кто у нас родятся, должны быть под твоей защитой, потому что ты старше, сильнее, и умнее. Раз мы одна семья, будем друг за друга стеной стоять. И любить мы тебя меньше тоже не будем, ты понял?

Степка кивнул, успокоившись, а Маша, обняв его, прошептала:

- Мы никогда не дадим тебя в обиду, сыночек.

ЭПИЛОГ

В октябре 1948 года Мария родила дочь Татьяну, названную в честь знахарки. Степан от сестренки не отходил, никто не смел обидеть Танечку или слова плохого в ее сторону сказать, а Маша и Вася радовались, что у их дочери такой славный и любящий брат. В 1953 году вновь случилось чудо и Маша забеременела, на этот раз у них родился сын, которого назвали Григорием.

Зинаида больше язык свой злой не распускала, и так посмешищем в селе стала за свои несправедливые слова, сказанные в адрес Маши и Василия.


Хельга