Сказание о Марене, о Дажьбоге и Мориане, и о юности Богумира

Мара-Марена...

Давным-давно это было, в те времена стародавние-старопрежние. Тогда мир был молод и безрассуден. И родники, выплескиваясь из ран земли, бурлили и пенились, словно сурья в кипящем волшебном котле.
Бродил тогда под сенью лесов, по чащобам да по дубравам Олень Золотые рога. И был то молодой Тарх Дажьбог сын Перунов, весенний и солнечный бог. А рога-то он получил по тому случаю, что был зачарован неверной женою своей Мареною Свароговной. Та покинула супруга нелюбимого, ибо мечтала стать царицею Нави и любила в тайне самого Чёрного князя — Мориана Сивого, занявшего трон Владыки Тьмы…
Не стучит, не гремит копытами, а калёной стрелою летит Олень. У него копыта серебряные, у него рога — красна золота, в каждой шерсточке по жемчужинке…
А за ним летит Чёрным Вороном на коне вороном сам Охотник, и пускает он вслед стрелы-молнии. И ступает копытами в реку конь, из ноздрей его синий бьёт огонь, и хвостом он метель метёт, воду ту обращает в лёд… Нет конца той охоте осенней, не журчать ручейкам весенним…
И тогда тосковала по Осеннему Охотнику, по Чёрному князю, Марена Зимняя… Ибо не желала она возвращаться к Дажьдю Весеннему, не смотря на то, что от их пошлой любви явился в мир сын их — Има, прозванный Богумиром…
— Я желаю ещё раз услышать тебя, мой любимый, мой Чёрный князь! — стенала, роняя бьющиеся льдинки-слезинки, Марена. — Я хочу видеть лицо твоё, и эти сизые шрамы, шрамы на руках, покрытых серебристыми волосами… Да… я помню, как поседели они, — от силы моей, когда внезапно и грозно, прогибая долины, ломая собою леса, сошли с гор тяжёлые льды…. И стужа сковывала на лету лёгких птиц, и те падали, разбиваясь о мёрзлую землю… И я до сих пор нахожу их, будто наши мёртвые сны, как разбитые осколки слов, вышедших из-под власти нашей, кои теперь сваливаются в груды мусора, влекомые великими льдами... Но теперь это лишь слова — из тех, искалеченных, побитых, забытых под серым настом, что скатался в жёсткую губку от солнечных ожогов нежеланной весны…
* * *
Тогда, в младенчестве и детстве, у Имы — все его мысли были только о холоде… И он пытался согреться в продуваемом всеми ветрами, заледенелом замке Марены. И поначалу это были просто шерстяные носки, меховая одежда и неугасающий огонь камина… А по ночам, когда звёзды заглядывали в высокие, без стёкол, окна замка, это были грубой шерсти яриги-одеяла — и они отчаянно кололись, оставляя татуировки на каждом его детском сне… И он ёжился, морщился, и от той шерсти чесалось всюду, а облегчение приходило только к зябкому рассвету, вместе с обморочным полузабытьём…
— Не прячься от холода, сын… — шептала тогда Марена под завывания вьюги. — От него негде укрыться, ибо идёт изнутри, из глубин… Кутаясь, ты лишь наматываешь тряпки на сосульку, пытаясь растопить лёд… И всё из-за глупой надежды, коя вмёрзла в солёную, морозную слезу, что живёт и во мне вместо сердца с самого дня прощания с Чёрным князем… И всё из-за несбыточной твоей надежды об отце, — о моём бывшем муже, который уже никогда не простит нас и не принесёт весну…
А Има тосковал по отцу, и вспоминал он, как приходил когда-то в терем Марены Дажьбог. И тогда всё вокруг начинало искриться, сверкать… И приносил он сыну самоцветные камешки, что оживляли его ледяные игрушки, и солнечные зайчики от них бегали по всему замку… И дарил он золотое игрушечное оружие, что росло вместе с Имою… Мать же Марена подарила ему чётки для молений из чёрных жемчужин, а ещё и яблоко с Древа жизни…
И помнил он слова отца своего: «Люби Солнце и жизнь, сын! Неси в мир свет и добро… Будь милосерден, и не возносись над людьми, гордясь родом своим…»
* * *
...И было так, что Чёрный князь настиг Златорогого Оленя, и одолел его в той битве великой... И заковал он льдами Бога Весны далеко на Севере… И оттого покрыли землю вечные льды, и смертельная стужа выгнала людей из домов их, и заставила брести на Юг, покидая родной Север на многие века…
И тогда Чёрный князь вновь явился на пороге замка Марены, и звонко ударил копытом его вороной конь о землю, обратившуюся в лёд.
— Открой же мне врата! — гулко прокатился по окрестностям глас Чёрного князя. — Скажи, откуда во мне этот холод? Мне кажется, что, положи я руку в огонь, он застынет от мороза, исходящего от ладоней... Чьи это чары?
И отвечала ему Марена, отворив врата:
— Это наши чары… Не говори мне, что только я хотела этого — чем помогут мне теперь эти слова? Не отвращайся от меня, выказывая ужас и презрение, — сделает ли это сильнее тебя? Затем ли я стала добычей твоей, отвратившись от света, чтобы превратиться в жертву твою, тобой же предначертанную?..
И рёк тогда Чёрный Сива-бог, усаживаясь в замке Марены на трон:
— Я наслал Великую стужу, обращающую всё в камень, и заковал во льдах беспечного бога Весны… И теперь он далеко на ледяном Севере погружён в сон без просвета… И ты его ненавидишь, но и по-прежнему любишь, ибо жив ещё плод вашей любви…
И поняла Марена, что Чёрный князь речёт об Име, который ныне один играет льдинками в своей палате… И так туча нависла над ними обоими… Ибо не осталось в холодном сердце Чёрного князя любви, только хлад и ревность, и безумная жажда единоличной власти, кою он отныне не желает делить ни с кем…
— Моя любовь к тебе была бескрайним, живым, трепещущим океаном, — молвила Марена замерзающими и смыкающимися губами, обращаясь по воле Мориана Сивого в ледяную статую… — А теперь сей замёрзший океан — стеклянный памятник себе, и там, в пластах хрустящего от собственного веса льда, погребена я… И ты, мой Чёрный бог, стал моим палачом… Во что же ты превратил меня?..
И та же участь постигла бы Иму, если бы в высокое окно его палаты в тот миг не влетела огромная белая Сова… И подхватила она Иму, и понесла прочь от замка над горами и лесами… И перенесла его в Сокровенный лес Самовильский у Камень-горы…
***
И так был сокрыт в тех лесах от лютости Чернобожьей младой Има. И стал он там учиться мудрости Самовил… Ибо предрешено ему было стать Богумиром — великим учителем и прародителем народов…
И рекла ему Сова, коя была духом самого Велеса Сурича:
— Знай, Има!.. Явится однажды брат твой Коляда, герой с Солнцем в сердце! И не побоится он мерзлоты и хлада; и найдёт, победив демонов, место, где скован во льдах отец его Дажьбог… И воспрянет Дажьбог, и, завершив стезю изменения и превращения, кои и есть истинный смысл его войны с Чернобогом, явится он к Марене, коя ранее была матерью Коляды — Майей… И откроет глаза Марена, коснувшись Солнца, и исполнится теплом её сердце, согревая землю, и она обернётся Живою-самоюдой… И тогда преобразится тот герой, взяв в руки Щит и взойдя на колесницу, а рядом с ним явятся и другие его братья и сёстры… И ты, Има, встанешь одесную… И тогда вы вернётесь на земли свои…
И рёк яростно тогда молодой Има, коего имя отныне стало — Богумир сын Дажьбожич:
— Да!.. Мы вернёмся!..