Joe Lovano

Чисто внешне он больше всего напоминает оперного певца. Наверняка я не слишком оригинален в этом сравнении. На подобные ассоциации работает слишком многое: и приличный рост в сочетании с фактурной фигурой, и элегантная бородка, и, наконец, итало-американское происхождение — всем ведь известно, что опера — это итальянское know how.
Кстати, есть у него в дискографии и соответствующий альбом, Viva Caruso, где он отдает дань уважения оперному гению со своей исторической родины. Наконец, он тоже тенор, правда, саксофонист. И по уровню мастерства, известности и уважения среди коллег и поклонников выглядит ничуть не бледнее самых знаменитых оперных тенор-певцов. Много лет подряд он входит в топ-группу джазовых исполнителей на своем инструменте, очень часто возглавляет список лучших тенористов в различных опросах. Очередной, недавно опубликованный шорт-лист Ассоциации Джазовых Журналистов для голосования на титул лучшего тенор-саксофониста года вновь не смог обойтись без его имени. Его зовут Джо Ловано.
Джозеф Сальваторе Ловано (р. 29.12.1952 г.) не мог не стать музыкантом и притом именно тенор-саксофонистом. Он родился в большой, дружной и музыкальной семье в Кливленде, штат Огайо. Его папа Тони, по прозвищу Биг Ти (Big T), работал парикмахером, а вечерами играл на тенор-саксофоне вместе со своими братьями Ником и Джо, тоже тенор-саксофонистами, еще один брат, Карл (то есть еще один дядя нашего героя), играл на трубе. Мама Джо и его тетя сами не играли на каких-либо инструментах, но были азартными поклонницами джаза и болельщицами джазовых успехов мужской половины семейства. Словом, Ловано были настоящим джазовым кланом, дружным и сплоченным, какими, наверное, бывают только итальянские семьи. И младший отпрыск клана, именно благодаря которому это имя получило всемирную известность, естественно, начал приобщаться к музыке в самом нежном возрасте. Уже в пять лет Джо вовсю "дудел" в альт-саксофон, а несколькими годами позже начал осваивать под руководством отца и тенор. Биг Ти приложил много стараний к делу музыкального воспитания сына. Он не просто посвящал мальчика в секреты техники игры, но и учил его именно импровизировать на тенор-саксофоне. Ловано-старший был достаточно популярен среди музыкантов Кливленда. Через город проходили концертные трассы многих джазовых знаменитостей, и Биг Ти, встречаясь с ними, обязательно брал с собой Джо. Так мальчик лично познакомился с Сонни Ститтом и Диззи Гиллеспи, Джеймсом Муди и Роландом Кирком. Когда Джо подрос, отец стал таскать его на джэмы и репетиции, постепенно и сам Джо начал все смелее пробовать свои силы, выходя на сцену рядом со взрослыми музыкантами. В 16 лет он уже стал членом профсоюза музыкантов, играл в различных клубах, подменяя при необходимости отца, и заодно зарабатывал деньги на будущую учебу. В семье реалистично смотрели на быстрый прогресс сына, понимая, что под явно проявившийся природный талант надо подвести прочную теоретическую базу. Тем более что когда Джо заинтересовался музыкой Колтрейна и Коулмена, знаний, для того чтобы разобраться в этой музыке, стало не хватать, да и отношение к джазовому авангарду в кругу Биг Ти и его друзей было, мягко говоря, сдержанным.
После окончания школы Джо Ловано поступил в знаменитую на весь мир Berklee School of Music в Бостоне. Позволю себе в этой связи небольшое отступление. Неоднократно приходилось сталкиваться с мнением, что при всех достоинствах джазового образования, которое дают в Беркли, есть в нем и теневая сторона. Поставленное на поток обучение подавляет в какой-то степени индивидуальность, нивелирует способных ребят, и в итоге из стен учебного заведения выходят прекрасно подготовленные технически, но не слишком готовые к демонстрации новых, нестандартных подходов и идей, музыканты. Подчас, слушая работы молодых джазмэнов, прошедших школу Беркли, внутренне соглашаешься с таким мнением. Но пример Ловано говорит об относительности любых теорий. Бостон послужил катализатором для мощного творческого потенциала юноши. А ведь в эти же годы вместе с Ловано здесь учились Джон Скофилд, Билл Фризелл, Кенни Вернер — этим музыкантам в яркости тоже никак не откажешь. Именно тогда в Беркли пришел преподавать выдающийся вибрафонист и композитор Гэри Бартон. В первом же студенческом ансамбле, организованном Бартоном в здешних стенах, нашлось место и для Джо Ловано. Годы учебы помогли Ловано обрасти полезными знакомствами, многое почерпнуть из общения с прекрасными педагогами и талантливыми коллегами. Не прекращал он все это время и выступать на любых "халтурах", зарабатывая деньги для дальнейшей учебы. В творческом плане в эти годы он стремился совместить идеи апостолов фри-джаза с более традиционными схемами, выдвигая на передний план метод модальных гармоний. Завершая тему Беркли, остается упомянуть, что в 1998 году Джо стал почетным доктором в своей alma mater, а в 2003 году издательство Berklee Press выпустило в формате DVD школу игры на тенор-саксофоне, с любовью подготовленную бывшим студентом Беркли Джо Ловано.
Первый ангажемент молодого выпускника Беркли носил откровенно коммерческий характер: шесть недель Джо играл в ансамбле, аккомпанировавшем во время гастрольного тура... Тому Джонсу. А вот затем он получил настоящую джазовую работу: его пригласил в Детройт, в свой ансамбль, известный хард-боповый органист Д-р Лонни Смит (Dr. Lonnie Smith). С экзотической внешности афроамериканцем Джо играл в местных клубах, ездил в большое концертное турне в 1974 году и, наконец, впервые попал в студию звукозаписи: альбом Смита Afrodesia, в записи которого участвовал Ловано, впервые оказавшись в этой связи в Нью-Йорке, приобрел широкую популярность и даже вывел Ловано (в составе ансамбля Смита) на сцену Карнеги-Холл. Как позже вспоминал Джо, работа с Д-ром Лонни Смитом оказалась для него хорошей школой во многих отношениях. Порой итальянцу из Кливленда было непривычно выступать в клубах, где он был единственным человеком с белым цветом кожи, как среди тех, кто стоял на сцене, так и среди тех, кто сидел в зале. Играя со Смитом, нужно было каждую секунду быть готовым к неожиданной вариации, импровизационному ходу, придуманному партнером и уметь достойно ответить тем же. Словом, это был настоящий джаз! После этого первого серьезного профессионального опыта Ловано сотрудничал с музыкантами самых разных направлений — от Чета Бэйкера до Рашида Али — и постепенно приобрел репутацию надежного и грамотного сайдмэна.
Все эти ангажементы были связаны с работой в малых составах, комбо, как их называют в джазе. Но в 1976 году творческий путь Джо резко поменял направление: он пришел работать в биг-бэнд, да еще в какой знаменитый! Конечно, к тому времени пик популярности славного Вуди Хермана был уже позади, и самые продуктивные "стада" (так Вуди именовал свои бэнды) уже не паслись на джазовых лугах. Но 1976 год был годом особым. Вуди проводил в том году свой Woody Herman's 40th Anniversary tour и в рамках этого проекта пригласил в свой оркестр как ранее работавших с ним ветеранов, так и талантливых молодых исполнителей. Тенор-саксофон был доверен Джо Ловано. Во второй раз в жизни Джо поднялся на сцену престижного Карнеги-Холл в Нью-Йорке, когда там проходил The 40th Anniversary Concert. Молодой музыкант наряду с прославленными Стеном Гетцем, Зутом Симсом, Элом Коном, Джимми Джуффри, Флипом Филлипсом и Фрэнком Тибери стал одним из главных солистов на этом концерте. У Вуди Хермана Ловано проработал три года. Многое в этот период времени с ним происходило впервые. Он впервые совершил вместе с бэндом Хермана тур в Европу, впервые начал выступать на больших международных джазовых фестивалях в качестве солиста, впервые давал мастер-классы в различных университетах и колледжах, когда Thundering Herd прибывал туда с концертами. Работа с неистовым Херманом изматывала: постоянные концертные туры, в год не более двух недель "оседлой" жизни, но и приносила большое удовлетворение. Джо вспоминал: "Когда я работал с Вуди, у меня была масса возможностей в соло для демонстрации каких-то новых идей. Вуди всегда был открыт для таких экспериментов и приветствовал их".
На самом рубеже 80-х годов, несколько подустав от постоянных разъездов, Джо вернулся в Нью-Йорк, где и продолжил свою джазовую карьеру. Он с одинаковым интересом принимал приглашения как в большие, так и в малые составы. С 1980 по 1991 год каждый понедельник Джо играл с оркестром Мела Льюиса (Mel Lewis) в известном джазовом клубе Village Vanguard. Отношения с Мелом сложились столь теплые, что последний с удовольствием садился за ударную установку в лидерских проектах Ловано и даже участвовал в качестве барабанщика в записи первого альбома Джо Tones, Shapes And Colors (Soul Note, 1985), сделанной во время концерта в Jazz Coalition Center в Нью-Йорке. Ловано с большим уважением вспоминает этого своего партнера: "Мел был одним из самых сильных, прекрасно чувствовавших свинг и душевно щедрых музыкантов, которых я знал. Я многому научился у него, включая и такие чисто музыкальные моменты, как уроки оркестровки и компоновки музыки, так и оптимальные способы построения взаимоотношений внутри ансамбля". Помимо бэнда Льюиса, Ловано работал и с оркестрами Карлы Блей, Боба Брукмейера, Гюнтера Шуллера, Liberation Music Orchestra Чарли Хейдена.
В 1981 году Ловано начал сотрудничать с другим известным барабанщиком — Полом Мотиэном (Paul Motian), но уже в формате комбо. Вместе со своим однокашником по Беркли Биллом Фризеллом они составили трио, игра которого получила широкое признание, особенно в Европе. Сотрудничество с Мотиэном, длящееся уже более двадцати лет, принесло Ловано широкое международное признание и вызвало интерес к творчеству Джо у ряда европейских фирм звукозаписи. Напомню, что его уже упоминавшийся дебют в качестве лидера состоялся на итальянском лэйбле Soul Note, а диски Ловано выходили также на Enja, Jazz Club и других европейских лейблах. И помимо Мотиэна список музыкантов, с которыми сотрудничал Джо, выглядит как некий энциклопедический справочник по современному джазу. Тут и Дэйв Брубек, и Джон Скофилд, и Херби Хэнкок, и Мишель Петруччиани, и МаКой Тайнер, и Джим Холл, и Эйби Линкольн и многие-многие другие знаменитости.
Но об одном из партнеров Ловано надо сказать особо. Точнее, об одной. Это вокалистка и танцовщица Джуди Сильвано (Judi Silvano). Джо и Джуди познакомились вскоре после переезда Ловано в Нью-Йорк и оказались интересны друг другу не только в творческом, но и в человеческом плане. Партнерами и по жизни, и по джазу они остаются до сих пор. Это очень счастливый союз, что очевидно хотя бы по тому, как Джо говорит о Джуди: "Она полна идей и не устает удивлять меня их глубиной и экспрессией. Мы учимся друг у друга и творчески растем вместе в благословенном мире музыки и жизни". Остается добавить, что голос Сильвано звучит в пяти альбомах Джо Ловано, а сам он также с удовольствием участвует в музыкальных проектах Джуди.
Но об этом как-нибудь в другой раз, а теперь самое время перейти к собственным проектам Ловано. Как почему-то часто случалось в его творческой биографии, очередным переломом опять стал рубеж десятилетий. В самом начале 90-х Джо подписал контракт с таким легендарным лейблом, как Blue Note. Похоже, это придало новый импульс творчеству музыканта — и как исполнителю, и как композитору, и как бэнд-лидеру. Союз, заключенный между Ловано и Blue Note, не прерывается уже полтора десятка лет. За это время Джо выпустил на лэйбле почти столько же альбомов. С начала 90-х годов неуклонный творческий рост Ловано стал особенно очевиден. В своих проектах Джо экспериментирует с самыми разными форматами — от соло до нонета, богатое, сочное звучание, прекрасная динамика и редкая экспрессивность исполнения выдвинули Ловано в ряды лучших тенор-саксофонистов джаза. Музыкант находится в постоянном поиске новых выразительных средств, нового звука. Сочетание духовой секции с сопрано его супруги уже стало фирменным для Ловано, но он еще очень любит звуки гонгов и барабанов (в своем доме, который находится в живописном лесном уголке долины Гудзона, у него есть полнокомплектная ударная установка) и даже сам играет на ударных в трех альбомах. Освоил он и практически все инструменты из семейства саксофонов, эпизодически удивляя поклонников джаза своими соло на баритон- или сопрано-саксе. При этом Ловано предпочитает в творчестве держаться все же в очень условных рамках мэйнстрима, избегая как резко авангардных звучаний, так и сползания к коммерческому smooth jazz. Не в накладе и Blue Note: имя Ловано стало одним из самых громких в каталоге лэйбла. Шеф фирмы Брюс Лундвалл так рассказывает об их союзе: "Когда в конце 80-х я увидел Джо Ловано в Peter Erskine's Band, я тут же предложил ему подписать контракт. Впервые услышав Джо Ловано, я сразу почувствовал, что столь изобретательного и столь великолепно свингующего тенориста мне уже давно не приходилось встречать. Джо вырос в гиганта на своем инструменте и в джазе в целом".
Уже один из первых "блюноутовских" дисков Ловано — Universal Language — принес волну хвалебных рецензий в прессе и вызвал интерес у публики. Все отмечали скэтовый вокал Джуди Сильвано, удачную игру пианиста Кенни Вернера и трубача Тима Хэгганса. Следующий диск с красноречивым названием Tenor Legacy продемонстрировал джазовому миру блестящий дуэт двух прекрасных тенористов: Ловано пригласил в этот проект такого мастера, как Джошуа Редмэн. Альбом получил номинацию на Грэмми в категории "лучшая джазовая запись комбо". Одним же из пиков джазовой карьеры Джо в 90-е годы стал, бесспорно, альбом Rush Hour, где Ловано в сопровождении деревянных духовых, струнных и голоса исполняет композиции классиков — Монка, Мингуса, Коулмэна, Эллингтона и свои собственные в аранжировках легендарного Гюнтера Шуллера. После этой записи читатели и критики Down Beat назвали Ловано музыкантом года, а альбом — лучшим диском года, читатели Down Beat также сочли Ловано лучшим тенор-саксофонистом 1995 года. Ловано получил также еще одну номинацию на Грэмми. Весь 1995 год Джо провел в концертных турах с ансамблем под названием Symbiosis Quintet, исполняя музыку из этого диска.
Новые награды и новые номинации на Грэмми принесли Джо два очень удачных последующих альбома. Один их них — это концертный диск, где запечатлены два выступления Ловано с квартетом в его любимом клубе Вилледж Вангард. В одном случае Джо играет с Мэлгроу Миллером, Крисченом МакБрайдом и Льюисом Нэшем, а в другом — с Томом Харреллом, Энтони Коксом и Билли Хартом. Обе "команды", как видите, словно на подбор. Вторым альбомом, Celebrating Sinatra, Ловано открыл свою серию дисков-посвящений знаменитостям, решив в данном случае отдать дань уважения культовому для многих поколений американцев певцу. Номинации на Грэмми — это, конечно, очень почетно, на такой уровень поднимались немногие. Но в чем-то титул "номинанта Грэмми" напоминает "серебро" спортсмена на Олимпийских Играх — достижение, но с горчинкой: все-таки не первый... Джо Ловано дождался своей премии Грэмми. Это произошло в 2000 году. Музыкант был удостоен награды в категории "лучшая запись большого джазового состава" за очередное "путешествие в прошлое" — альбом 52nd Street Themes, где Ловано с блеском придал современное звучание классическим джазовым темам сорока-пятидесятилетней давности.
А до этого были не менее интересный, тонкий и умный дуэт с замечательным пианистом Гонсало Рубалькабой (Flying Colors) и, возможно, лучшее в современном джазе трио без фортепьяно с Элвином Джонсом и Дэйвом Холландом (Trio Fascination: Edition One). А после этого — новые альбомы трио Ловано и нонета Ловано, новый альбом-посвящение памяти великого итальянского оперного певца Энрико Карузо... Вы можете убедиться по дискографии, что новые работы Ловано появляются практически каждый год, а в особенно "урожайные" периоды — и по два альбома за год. А ведь есть еще и концертные туры, и преподавательская деятельность. У Джо остается не так много времени на любимые им занятия плаванием, игру в гольф или просто умиротворенный покой в его уютном гнездышке, вдали от вечного кипящего новостями, страстями и событиями Нью-Йорка.
Но не похоже, что Джо Ловано собирается сбавлять обороты. Креативность и энергия не покидают этого человека, перешагнувшего несколько лет назад пятидесятилетний рубеж. Он остается одной из самых значимых фигур современного джаза и одной из ярчайших звезд тенор-саксофона. В начале этой статьи я уже говорил, что оперные аналогии, когда речь идёт о Ловано, напрашиваются сами собой. Возникли они и у критика Уилла Фридвальда из The Village Voiсe: "Уберите Паваротти, величайшего итальянского тенора нашего времени зовут не Лючано, а Ловано!" Простим Уиллу экспансивность и излишнюю категоричность. Но в том, что касается масштабности фигуры Джо Ловано, — критик не ошибся.
Леонид АУСКЕРН
Jazz-Квадрат, №3/2005