Проповедь о любви к ближнему (2003.09.28). Протоиерей Димитрий Смирнов (1951-2020 гг.)

Мы сегодня читали три чтения из Священного Писания. Если говорить о каждом из них, то у нас, конечно, времени не хватит, но некоторых слов необходимо нам коснуться. Евангелие от Матфея повествует нам о том, как однажды один из законников спросил у Иисуса: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» – сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя»; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22, 36-40).

Вроде эти слова нам так хорошо известны, но, к сожалению, награждается от Бога не слушатель только слов Господних, но исполнитель. Недаром Господь подчеркнул, что нужно именно возлюбить, как самого себя. Весь окружающий мир, окружающих нас людей – и тех, которые далеко отстоят, и ближних наших мы воспринимаем только через себя. Конечно, какую-то любовь, сочувствие, сострадание к людям мы имеем, но, к сожалению, этого недостаточно, потому что любовь к самому себе превозмогает любовь к ближнему. Господь усматривает в этом наш недостаток и неспособность нашу для Царствия Божия. Поэтому Он пришёл на землю, чтобы показать всем людям, кто захочет увидеть, что есть настоящая любовь. Никому не хочется умирать, страдать, но Господь добровольно принял на Себя и страдания, и смерть, потому что Его любовь была иная, она предпочла пользу других людей, причём людей не тех, которые Его любили, а тех, которые Его даже ненавидели. Поэтому, если Господь и говорит: любите враги ваша (Мф. 5, 44), это потому что Он первый так возлюбил. Он, наверное, первый из людей на земле вообще молился о врагах: Отче! прости им, ибо не ведают, что творят (Лк. 23, 34). Так он молился о тех людях, которые Его распинали – и кто непосредственно, и кто Его осудил. Господь хотел, чтобы такая любовь воцарилась и между людьми. В силу того, что это невозможно (любовь – это дело добровольное), то Господь может только призывать к тому, чтобы этому учиться.

Апостолы, первое поколение христиан, они сумели этому научиться. Мы видим в их жизни и в их смерти этому свидетельство. Они предпочли умереть, но не отказаться от веры, от Христа, от Церкви, от своего апостольства. Они сумели. Мы часто не можем даже отказаться от минимального комфорта, чтобы послужить ближнему. Даже чтобы кому-то место в транспорте уступить, человек испытывает какую-то муку. Для того чтобы вовремя прийти, когда его человек ждёт. Казалось бы, какой пустяк, чтобы тот человек не нервничал, не беспокоился, ну прояви любовь, приди вовремя. Если не можешь точно рассчитать, приди чуть пораньше, на пять-десять мнут. Вот такой пустяк, оказать любовь человеку. Нет, любовь к себе важнее. Надобно себя как-то напрячь, собрать, понудить пораньше встать или побыстрей шевелиться, но человек предпочитает, чтобы другой нервничал, раздражался, ругался, ссорился, но только чтобы себя ни в коем случае не потревожить в таком пустяке. А если убивать, а если в клетку с дикими зверями, а если кости дробить, а если окунать в кипящее масло, а если головы рубить, как это было в ту эпоху, тогда что? Если ради любви к ближнему мы не можем что-то ради него запомнить, просто в голове удержать что-то для этого ближнего более или менее важное. Вот так проявляется наша такая недостаточная любовь. Нельзя сказать, что её нет совсем, это не так, но всё-таки только та любовь принимается Господом, которая именно, как к самому себе. Это замечательный критерий – не делай другому того, что не хочешь, чтобы сделали тебе. Примеривай, как это тебе будет хорошо, приятно приемлемо. С таким же критерием можно тогда подходить и к ближнему, только так.

Хотя любовь к самому себе с точки зрения антропологии – это, конечно, есть извращение, но в силу греха наша природа извращена. Даже по природе самой любви она должна быть направлена от сердца человека вовне, должна направляться на Бога, на ангелов, на людей, дальних и ближних, на природу, на всё творение Божие. Такая природа любви. А извращение проявляется в том, что она как бы поменяла свой знак и направлена на самого себя, превратилась в себялюбие. От этого всё и разрушается. Маленькие дети ссорятся, один у другого паровозик отнимает, не даёт ему играть. Почему? “Мне хочется”. Да, тебе хочется, но ведь и ему хочется. Человек не может, потому что любовь к самому себе и желание насытить своё гораздо сильней, чем дать возможность другому, ближнему своему, может быть, даже младшему, может быть, даже брату или сестре родной, но не дать, а отнять. Себялюбие как раз к этому и понуждает в самой нашей простой и обыденной жизни. Жизнь дана человеку для того, чтобы он понял, что смысл только в любви, чтобы он услышал эти слова Господни, чтобы он постарался своё сердце в результате своей жизни расширить, чтобы его сознание духовное выросло за рамки той песочницы, в которой он у кого-то ведёрко отнимал или с кем-то ссорился из-за лопатки, чтобы он понял, что смысл в том, чтобы оказать такую любовь, которую ты хотел бы, чтобы была направлена на тебя, именно в такой мере.

Очень часто мы путаемся, путаем любовь с человекоугодием, например. Если бы мы всегда умели мысленно ставить себя на это место, тогда бы очень многие наши сомнения очень легко бы разрешились. Очень часто мы человека обвиняем: “Ну как же, он поступает, как последняя скотина”. Да, безусловно, он поступает, как последняя скотина. Вижу, что же тут не видеть. Это совершенно очевидно, даже хуже скотины, никакая скотина так не поступит, как этот человек. Но я знаю, что и ты иногда поступаешь, как скотина. Знаю про себя, что я иногда поступаю хуже, чем скотина. Хочу ли я в результате того, что я поступаю хуже, чем скотина, чтобы со мной поступили хуже, чем со скотиной? О нет, я так не хочу. Я даже не хочу не то, чтобы меня отругали, я уже не говорю побили, наказали, что-то отняли, я даже не хочу, чтобы мне сделали замечание. Для меня это невыносимо, потому что я тут же начинаю оправдываться: “Сам дурак. На себя посмотри. Лучше бы детьми своими занимался, чем другим людям замечания делать”. Вот я как реагирую. Ну а тогда чего ты возмущаешься? Как ты можешь возмущаться поступком другого человека, когда ты в той же ситуации ведёшь себя совершенно таким же образом? Ты его любишь меньше, поэтому ты его и призываешь к порядку. А ты призови самого себя, это будет гораздо полезней, тогда что-то в этом мире изменится. А если так, то будет очередная война, маленькая или большая, между двумя людьми или между целыми народами.

Господь мог нас всех истребить, но Он пошёл совсем другим путём. Этот путь христианский. Тогда действительно будет победа. Господь совершил эту победу, совершил победу над злом. Он показал, как зло нужно побеждать, нужно ему не поддаваться. Человек, который отвечает злом на зло, он поддаётся злу, а человек, который отвечает на зло добром, он превозмогает зло. Жизнь очень коротка, если мы будем её тратить на то, чтобы нам получше и поэффективней проявить наше зло, то мы будем только совершенствоваться во зле, с тем и пойдём к Богу. Нам надо успеть усовершенствоваться в добре настолько, чтобы Господь принял наши души, чтобы наша душа, благодаря нашим усилиям, оказалась достойна Небесного Царства. Если мы этого не сделаем, то жизнь прожита зря. Кому-то что-то докажешь, у кого-то что-то отстоишь, у кого-то что-то отсудишь, это всё будет, безусловно. Любые усилия приносят свои плоды, более или менее стопроцентно. Всякое, конечно, бывает, можно даже в этой борьбе погибнуть, время зря растратить, но зачем, когда цель в вечной жизни только одна.
Вот к этому нас и призывает Крест Господень, на это нам указывает. Нам не нужно ставить перед собой какие-то сверхглобальные задачи, речь идёт только о ближнем. Потому что строить какие-то глобальные политические конструкции – это и просто, и интересно, как какие-то кроссворды решать, всё время думать о каких-то крупных политических проблемах. Гораздо труднее прийти вовремя, уступить кому-то место, простить какой-то маленький долг и так далее. Это гораздо труднее, но именно из этого и складывается то искомое упражнение в сердечной любви. Помоги нам в этом, Господи.