"Полуавтобия"

Прокурор подхватил его мысль, задав несколько иной уклон в обсуждении глобальной темы капитуляции державы:

— Вениамин Георгиевич, если с комиссиями вопросы будут решаться именно так, на временной основе, некого будет в итоге винить: ни белых, ни красных, – даже плешивые в сторону отойдут. Работы на местах, тут, дома – полны коромысла. Слушал, уши болели – применение психиатрии в политических целях, депутатская этика, привилегии. Годунов Валерий Николаевич мне вчера тихо так, на ухо: сейчас, Василий, временный статус и Конституция получит, со всеми вытекающими законами. По ней, естественно, комиссию спасителей назначат — тоже временную, с почетным председателем.

Глава КГБ республики продолжал рассматривать содержимое стакана. Его правая бровь дернулась. Обладатель, как он считал, наигранного молвой сходства со знаменитым генсеком, что-то собрался было сказать, к-хыкнул и передумал. Василий Иванович улыбнулся и продолжил:

— Стас Стасович Шушкевич утром в основы апокалипсических идей вверг, выдал перца. Боец он славный – дюжей закалки. Далеко не спортсмен-политик, потяжелее будет. Стою в фойе, виски массирую, зеваю. Рядом газетчики — поймали двоих коллег, ну и, обсуждая схожесть рождающейся политической модели нового общества с развитой демократической монархией Англии, живущей без конституции как таковой, развязали прения.

Вопросами досаждали Шушкевичу и Степану Григорьевичу Дробязко. Старик слово первым взял. Минут через пять довели его — поперхнулся. И не мудрено: за похожие вольнодумия в 37-ом на месте расстреливали. Обмяк профессор. Вижу, стоит и уже «послать куда подальше» парней желает. Эти же мухи продолжают наседать: заливают фразами, как неоформленными фекалиями, хохочут, собственные мысли в блокноты записывают. Шушкевич все это время только слушал и тут вдруг спикировал:

— Либералы и демократы! – сказал, как отрезал. Громко, без вступления.

Те в оторопь. Стоят молча, на перезарядке, глазами вращают — пытаются понять сказанное.

— Я вам сейчас, – говорит, смеясь, – обывательским языком изложу. Сам только вчера услышал, на рынке, когда картофель покупал.

Ну и пошел:

— Это все, – громко так, официальным тоном, – что в нашей текущей эйфории есть схожего с блистательной моделью островного многополярного общества, – этнографический либерализм и демократия. Консерваторы нынче не в почете. Поэтому до конца века, может, чуть больше большая когорта сторонников неувядающего прошлого постарается греться в тени, подарив праздничное настроение энергиям молодости и вседозволенности. Оставшаяся же часть активной общественной среды, надеюсь, ненадолго разделится на два лагеря, девизами которых станут четко сформулированные доктрины. Первая: лишь только Богу известен завтрашний день. Ну и заключительная – в нашем будущем есть ясность только для КГБ.

Василий Иванович смолк. Прищурившись, он дал понять генералу, что сказанное Шушкевичем подразумевало еще и кульминацию. Генерал сориентировался:

— И??

— Все верно, это не конец. Его слушали уже в тишине. Станислав Станиславович подошел к ним вплотную и так негромко: «Вот кого, ребята, из этих двух сословий назвать либеральным, а кому шагать под флагами демократии – в дальнейшем решать специальной комиссии!»

Двое, вижу, не понимают его стеба. Стоят молча, с умным видом. Он же подобно им самим, пятиминутной давности, продолжил вколачивать:

— Королева Елизавета в балагане принимать участия не станет, она не так воспитана. Но вы, товарищи, не пугайтесь: история может сложиться куда жизнерадостней, всем миром именно к этому и стремимся, не правда ли? К тому, чтобы гражданин, не ощущающий дискомфорта в том, чтобы бытовая практика трактовала его будни одним словом — избиратель, просыпаясь утром, распахнув окно, заявлял: здравствуй, моя королева! Акцент в том, чтобы это не означало – ваш холоп бьет поклон! Нет! В цивилизованных странах подобное творится повсеместно – граждане, вот уж фантастика, попросту счастливы! Но там… – прокурор иронично, повторяя монолог Шушкевича, указал рукой куда-то, в неизведанную даль.

— Наша же лирика канула в прошлое – не вышло. Желаете, друзья, еще раз попробовать? Будете звать королеву или хотеть останетесь? Двое с блокнотами задымили. Один хохотнул, другой гы-гыкнул – оба бутуза белые флаги повывешивали.

Тут он их под скальп и пустил – обрисовал, естественно, тактично небогатую молекулярную составляющую неких третьих лиц — оба косолапых красные от стыда стояли. Забыли парни, что грамотеев, как они, у профессоров на кафедрах по миллиону на каждого. Комично получилось: здоровые такие лбы, один затылок, помню, почесал.

В итоге умчались спецкоры, словно фантомы – не попрощавшись.