Ирина Архипова

Родилась в Москве. Отец - Ветошкин Константин Иванович. Мать - Галда Евдокия Ефимовна. Супруг - Пьявко Владислав Иванович, Народный артист СССР. Сын - Андрей. Правнучка - Ирина.
Отец Ирины Архиповой родом из Белоруссии. Он был из семьи потомственных железнодорожных рабочих, владевших своим ремеслом глубоко и серьезно. Трудовые традиции семьи Ветошкиных, стремление к знаниям привели отца в 1920-х годах в Москву, в Институт инженеров железнодорожного транспорта. Впоследствии Константин Иванович стал крупным специалистом в области строительства. В Москве участвовал в возведении зданий Библиотеки имени Ленина и разработке проекта Дворца Советов. Был очень музыкальным человеком, играл на нескольких инструментах, но, в отличие от своей супруги, Евдокии Ефимовны, в семье которой петь умели все, был лишен певческого голоса. Дед по матери, Ефим Иванович, обладал недюжинным музыкальным талантом и прекрасным голосом (бас-баритон), всю жизнь пел на сельских праздниках, в церкви. Одно время руководил колхозным хором. По приезде в Москву Евдокия Ефимовна прошла прослушивание в хор Большого театра, но ее муж, Константин Иванович, не позволил ей работать там.
Познание окружающего мира происходило не только с помощью зрительных образов, но и через посредство звуковых впечатлений. Первыми музыкальными звуками моего детства было мамино пение. У нее был очень красивый голос, задушевного, мягкого тембра. Папа всегда восхищался им. Хотя сам не имел голоса, но был очень музыкальным человеком, любил ходить на концерты, в театр на оперные спектакли. Самоучкой он научился играть на балалайке, мандолине, гитаре. Помню, как у нас дома на шкафах всегда лежали эти папины инструменты. Потом я узнала, что в семье папиных родителей, где было несколько сыновей, даже существовал своего рода семейный оркестр. Играл папа и на рояле.
Во времена моего детства "живая" музыка намного чаще, чем сейчас, звучала не только в семейном кругу - в школьной программе обязательными были уроки пения. Они были непременной частью разностороннего образования и эстетического воспитания детей. На таких уроках не просто пели, на них дети получали начала музыкальной грамоты - учили ноты. У нас в школе на уроках пения были даже музыкальные диктанты: помню, как мы получили задание записать нотами только что прослушанную мелодию народной песни "Во поле березонька стояла". Все это говорит об уровне преподавания и отношении к такому, как принято считать, "неосновному" предмету. Конечно, не все мои одноклассники любили уроки пения, но мне же они очень нравились, как и нравилось петь в хоре.
Конечно, родители старались делать все, чтобы и их дети получили разностороннее образование. Нас водили в театры, поощряли наши художественные склонности. Папа сам хорошо рисовал и относился благожелательно к моим первым опытам в этом направлении. В доме у нас часто звучала музыка и не только, когда приходили гости. Нередко мы с мамой напевали что-нибудь вдвоем. Особенно нам нравилось петь дуэт Лизы и Полины из "Пиковой дамы" П.И. Чайковского - конечно, по слуху, не по нотам...
Видя музыкальный талант дочери, Константин Иванович решил отдать Ирину учиться музыке по классу фортепиано. Она поступила в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, но из-за внезапной болезни учиться ей там не пришлось. Позже, чтобы наверстать упущенное, Ирина поступила в школу имени Гнесиных. Ее первым педагогом по фортепиано была Ольга Александровна Голубева. Через полтора года Ирина перешла к Ольге Фабиановне Гнесиной. Параллельно с занятиями на фортепиано пела в хоре музыкальной школы.
Впервые оценку своему голосу я узнала на уроке сольфеджио от педагога П.Г. Козлова. Мы пели задание, но кто-то из нашей группы при этом фальшивил. Чтобы проверить, кто же это делает, Павел Геннадьевич попросил каждого ученика спеть отдельно. Дошла очередь и до меня. От смущения и страха, что надо петь одной, я буквально съежилась. Хотя я спела интонационно чисто, но так волновалась, что голос звучал не по-детски, а почти по-взрослому. Педагог стал внимательно и заинтересованно прислушиваться. Мальчишки, тоже услышавшие в моем голосе что-то необычное, засмеялись: "Наконец-то нашли фальшивившего". Но Павел Геннадьевич резко прервал их веселье: "Напрасно смеетесь! Ведь у нее голос! Может быть, она будет знаменитой певицей".
Однако в семье не было сомнений: будущее Ирины - архитектура. В 1941 году она окончила 9-й класс, но началась война, которая во многом повлияла на выбор профессии. Осенью семья эвакуировалась в Ташкент. В 1942 году, окончив в Ташкенте школу, Ирина поступила в Архитектурный институт (МАРХИ), который находился также в эвакуации в Ташкенте. Экзамен по рисунку и черчению Ирина сдала с оценкой "отлично №1".
Выбор моей будущей профессии был предопределен еще в Москве. Когда к нам в гости приходили папины друзья-строители, то, глядя на меня, часто говорили: "Какая серьезная у вас дочка! Наверное, она станет архитектором".
Я тогда действительно выглядела строго: носила толстую косу, была подтянутой, всегда с серьезным выражением лица. Мне очень льстило такое мнение взрослых, тем более что это совпадало с моими планами - я восторгалась работами знаменитых женщин-скульпторов А.С. Голубкиной и В.И. Мухиной и мечтала быть скульптором или архитектором. И это было просто счастливым совпадением, что Архитектурный институт оказался в Ташкенте совсем рядом с нашим домом.
В Ташкенте Ирина Архипова возобновила занятия музыкой, и там же, в Архитектурном институте, состоялось ее первое публичное выступление. Ирина исполнила романс Полины. Выступление оказалось не слишком удачным - подвело сильное волнение. В 1944 году, когда институт вернулся из эвакуации в Москву, она решилась выступить еще раз. Со временем эти концерты стали неотъемлемой частью ее студенческой жизни.
Часто, отвечая на вопрос, как она стала певицей, Ирина Константиновна говорит: "Окончила Архитектурный институт". Нелогичность такого ответа чисто внешняя, так как Архитектурный институт, помимо широкого образования, эрудиции, кругозора, представления и ощущения пространства, чувства стиля, формы, композиции, давал и довольно серьезное музыкальное воспитание. В стенах института музыка пользовалась большим уважением. И педагоги, и студенты были заядлыми театралами.
В 1945 году "отец архитектуры", знаменитый академик Иван Владиславович Жолтовский пригласил Надежду Матвеевну Малышеву в МАРХИ вести вокальный кружок, в который и поступила Ирина Архипова. До этого Надежда Матвеевна работала концертмейстером у известного вокального педагога Г.Адена. С этого момента началась новая полоса в жизни Ирины, которая привела ее в оперный театр и на концертную сцену. Именно с этого момента и начинается ее творческая (певческая) биография.
Надежда Матвеевна с самого начала подводила меня к правильной трактовке произведений, учила чувствовать форму, разъясняла подтекст, подсказывала, с помощью каких приемов можно добиться высокого художественного результата. В нашем кружке все оценивалось по самым высоким меркам настоящего искусства. Мой репертуар быстро увеличивался, Надежда Матвеевна была мной довольна, но при этом скупа на похвалы. Поэтому для меня было большой радостью узнать, что она сказала обо мне: "С Ирой можно говорить на одном языке - языке Шаляпина и Станиславского!"
В вокальном кружке началось серьезное знакомство будущей певицы с романсовой и оперной литературой. Интересно, что во время занятий над Хабанерой из оперы "Кармен" Ж.Бизе Н.М.Малышева предложила свою трактовку образа Кармен - чистой, свободной, дикой, - которая нашла отклик в душе Ирины и впоследствии стала краеугольным камнем в исполнении всей партии. Через несколько месяцев после начала занятий состоялись ее первые вокальные вечера в архитектурном.
Занимаясь пением, делая успехи в концертах вокального кружка и его вечерах, И.К. Архипова тем не менее продолжала готовиться к работе архитектора и настойчиво работала над дипломным проектом под руководством профессора М.О. Барщ, преподавателей Г.Д. Константиновского, Н.П. Сукоянца и архитектора Л.С. Залесской.
Для своего диплома я выбрала не совсем обычную тему - проектирование памятника-музея в честь павших в Великой Отечественной войне в городе Ставрополе. Необычность была не в теме - прошло только три года после окончания войны, и память о павших была очень свежа, а сооружение памятников в их честь было более чем актуально. Необычным было предложенное мною решение - возвести на возвышенном месте в парке, в самом центре города Ставрополя монумент в виде своеобразного пантеона. По тем временам это было ново: сразу после войны памятников-пантеонов еще никто не строил. Это потом они стали появляться в различных местах нашей страны - достаточно назвать знаменитый ансамбль на Мамаевом кургане в Волгограде или открытый совсем недавно мемориальный комплекс на Поклонной горе в Москве.
В самом городе Ставрополе я не была, но мне, как и другим дипломникам, предоставили все необходимые материалы - фотографии, планы, литературу, - поэтому я хорошо представляла то место, где предлагала установить памятник. По моему проекту он должен был стоять на Комсомольской горке - это самое возвышенное место в парке, которое я хотела увенчать какой-то вертикалью. И этой зрительной доминантой должен был стать памятник-музей, возведенный в виде ротонды с колоннами. Внутри ротонды я наметила разместить музей Славы со скульптурными изображениями героев, с выбитыми на стенах фамилиями павших. К этой ротонде должны были сходиться аллеи парка, детальную планировку которого (и прилегающей к нему местности) я тоже сделала.
Сейчас, по прошествии многих лет, я понимаю, что тогда совсем еще молодой архитектор, я интуитивно ощутила и попыталась в меру своих сил выразить то, что впоследствии стало характерным для нашей монументальной архитектуры.
До недавнего времени я была уверена, что мой дипломный проект исчез где-нибудь в архивах института или вовсе пропал (ведь прошло почти полвека!). Но некоторое время назад мне позвонили и сообщили, что в институте организовали выставку работ архитекторов, которым привелось жить, учиться и работать в эпоху тоталитаризма - с 1938 по 1948 год, - и что на выставке экспонируется и мой дипломный проект. Позднее на одном из моих вечеров в зале Дома архитектора, которые я организую регулярно, выступил ректор Архитектурного института и сообщил, что побывавшие на выставке немецкие и японские зодчие заинтересовались некоторыми проектами для планируемых ими выставок в других странах. Среди отобранных работ оказался и мой проект...
Защитив на "отлично" диплом и успешно окончив институт, в 1948 году Ирина Архипова получила назначение на работу в архитектурно-проектную мастерскую "Военпроекта", где она занималась проектированием жилых домов на Ярославском шоссе. В это время в мастерской Дворца Советов группа архитекторов под руководством Л.В. Руднева вела проектирование комплекса Московского Государственного университета имени М.В. Ломоносова на Воробьевых горах. Проектирование служебных построек комплекса было передано Л.В. Рудневым "Военпроекту", из которых гараж, типография и химическая лаборатория были поручены Ирине Архиповой, и эта работа была успешно выполнена ею. Архитектор Ирина Архипова - автор проекта здания Московского финансового института на проспекте Мира.
В том же 1948 году, узнав, что в Московской консерватории открылось вечернее отделение, Ирина, продолжая работать архитектором, поступила на первый курс в класс Народного артиста РСФСР Леонида Филипповича Савранского.
В марте 1951 года студентка 3-го курса Московской консерватории и архитектор "Военпроекта" Министерства обороны Ирина Архипова дебютировала на московском радио для Италии. Она рассказала слушателям о своей семье, исполнила гимн Молинелли и русскую народную песню "Ох, долга ты, ночь".
К 5-му курсу стало очевидно, что нужно окончательно определяться с профессией. К занятиям в консерватории прибавились спектакли в оперной студии, работа над камерным репертуаром, участие в концертах. Ирина Архипова решила взять годичный отпуск за свой счет, перейти на дневное отделение, окончить консерваторию и там посмотреть, что получится. Вышло так, что в архитектуру Ирина Архипова так больше и не вернулась.
Во время работы над дипломной программой, в которую была включена ария из "Мессы" И.С. Баха, Ирина Архипова репетировала в Большом зале консерватории с Гарри Гродбергом, игравшим на знаменитом органе. С той поры в биографии профессиональной певицы появилась линия органной музыки. Она пела впоследствии с органистом М. Ройзманом, И. Браудо, П. Сиполниексом, О. Цинтынем, О. Янченко. Выступала в органных залах филармоний Минска, Москвы, Ленинграда, Киева, Кишинева, Свердловска и многих других городов нашей страны. Записала пластинку органной музыки в знаменитом Домском соборе в Риге, Кафедральном Ссборе Вильнюса, польском костеле в Киеве и т.д.
Блестяще выступив на дипломном концерте и с отличием сдав Государственные экзамены, Ирина Архипова поступила в аспирантуру, но на пробе в труппу Большого театра она не понравилась, и ее не взяли. В аспирантуре она занималась сначала в классе Ф.С. Петровой, потом по камерному пению - у А.В. Доливо, и все эти годы она не порывала с Н.М. Малышевой.
Еще во время занятий в консерватории все были убеждены, что Ирине Архиповой суждено стать в первую очередь оперной певицей. В ее репертуаре уже тогда стояли сложные оперные партии. Ее нередко приглашали принять участие в самых престижных концертах с участием признанных мастеров-вокалистов. 1 марта 1954 года Ирина Архипова приняла участие в концерте в Краснознаменном зале ЦДСА, где она выступала вместе с И.С. Козловским, А.П. Огнивцевым, Л.А. Руслановой, А.П. Зуевой, В.А. Поповым. В апреле 1954 года Ирину Архипову пригласили принять участие в комедии "Мещанин во дворянстве", которую привез в СССР парижский театр "Комеди франсез". Она с успехом спела все спектакли в Москве и Ленинграде на французском языке и вновь пробовалась в Большой театр, но ее опять не взяли.
Однажды Леонид Филиппович Савранский, которому уже надоело терпеть, что голос его ученицы все еще остается невостребованным (он возмущался: "Не могу видеть, что вы не поете! Куда это годится?"), повел меня к Г.М. Комиссаржевскому, старому театральному деятелю, известному еще до революции импрессарио. Я спела ему несколько вещей. Он тут же при нас по телефону продиктовал телеграмму в Свердловск, директору оперного театра М.Е. Ганелину: "Высокая, стройная, интересная, музыкальная, с полным диапазоном, столько-то лет..." То есть полная характеристика.
Вскоре пришел ответ: Ганелин предлагал мне приехать для прослушивания. Я не поехала - решила продолжать учебу в аспирантуре. Через два-три месяца в Москве появилась режиссер Свердловского театра Наталья Баранцева. Она меня послушала и тоже спросила: "Приедете или будете преподавать?" Я ответила: "Еще не знаю".
В конце театрального сезона в Москву приехал сам М.Е. Ганелин. Прослушал меня и сказал: "Даю вам дебют!" Без всяких проб... Вернувшись в Свердловск, он тут же выслал мне деньги, "подъемные", чтобы я могла выехать. Рассчитал все правильно: получив деньги, я уже не смогу отказаться - все-таки у меня теперь перед ним появились обязательства. И я приняла окончательное решение - еду в Свердловск! Тем более что театр там всегда славился хорошим профессиональным уровнем, в то время там пел знаменитый бас Борис Штоколов. Это что-нибудь да значило.
В 1954 году Ирина Архипова перевелась на заочное отделение аспирантуры вокального факультета и уехала в Свердловск, где проработала всю зиму в театре оперы и балета. В 1955 году она одержала победу на международном конкурсе вокалистов на V Всемирном фестивале молодежи и студентов в Варшаве, который закончился концертом победителей в Кремле и на котором кто-то из членов правительства спросил: "Почему Архипова не в Большом?". После фестиваля началась текущая жизнь солистки свердловской оперы. Ирина Архипова приняла участие в заключительном гастрольном концерте театра, который проходил в Ростове-на-Дону, а затем выехала вместе с ним в Кисловодск и начала готовить партию Кармен, в которой вскоре с успехом и выступила.
Одновременно у И.Архиповой началась и "ленинградская линия".
28 января 1956 года состоялось ее первое гастрольное концертное выступление - концерт из произведений Р. Шумана в Малом зале филармонии в Ленинграде. Через два дня певица с успехом дебютировала в "Царской невесте" в Малом оперном театре. После этих концертов Ирине Архиповой предлагали остаться в Ленинграде, но ее неожиданно для нее самой приказом Министерства культуры СССР перевели в Большой театр.
1 марта 1956 года Ирина Архипова приступила к работе в Большом, а ровно через месяц, 1 апреля, состоялся ее дебют - с огромным успехом она исполнила партию Кармен. Ее партнером в первой "Кармен" был болгарский певец Любомир Бодуров. Партию Микаэлы пела Е.В. Шумская, дирижировал В.В. Небольсин.
От дебютного спектакля в Большом театре память сохранила чувство какого-то необыкновенного страха. Но это был вполне оправданный, естественный ужас перед предстоящим выходом на знаменитую сцену, пока мне незнакомую. Это был "разовый" страх - как я спою? Как примет меня публика, которой я тоже была пока незнакома?
По своей тогдашней неопытности я не знала, что бояться надо было не просто первого выхода на сцену Большого, а первого появления на ней именно в партии Кармен. Я не думала тогда, что это исключительный случай: впервые в Большом и сразу в главной роли! Мои мысли тогда были заняты одним - хорошо спеть спектакль.
Я каждый год стараюсь как-нибудь отметить тот свой дебют: в этот "несерьезный" день пою, если удается, спектакль в Большом театре или устраиваю на его сцене творческий вечер. В 1996 году мне удалось отметить и 40-летие моего прихода в Большой театр: именно 1 марта 1996 года был подписан договор на издание книги моих воспоминаний "Музыка жизни". Вот такое совпадение. Надеюсь, что оно оказалось счастливым...
В декабре 1956 года на сцене Большого театра Ирина Архипова спела Амнерис ("Аида" Дж.Верди). Затем последовали "Война и мир" (Элен), "Фальстаф" (Мэг) в постановке Б.А. Покровского. Огромной честью и удовольствием считала Ирина Архипова петь в концертах, где дирижировал А.Ш. Мелик-Пашаев. С его смертью закончился большой и важный этап артистической жизни певицы. Она получила огромный творческий багаж от вдохновенного мастера. Он во многом определил ее творческую судьбу, ибо уже на первых порах заложил в ней прочный фундамент, основанный на требовательности, вкусе, музыкальности.
В 1958 году в Большом театре осуществлялась постановка труднейшей оперы чешского композитора Л. Яначека "Ее падчерица" ("Енуфа"). Музыкальным руководителем и дирижером постановки был главный дирижер Пражской оперы Зденек Халабала. Режиссером-постановщиком был режиссер из оперного театра города Брно (Чехословакия) Лингарт. Ирина Архипова исполнила архитруднейшую партию Дьячихи (Костелнички).
Хотя для постановки оперы в Москву из Брно приехал режиссер, дирижера Халабалу тоже можно было назвать не просто музыкальным руководителем, но и полноправным постановщиком: весь музыкальный, ритмический рисунок, выписанный композитором, Зденек Антонович (так мы называли его на русский манер) перевел в драматургическое действие. В своих мизансценах он шел от музыки. Например, в партии Штевы много пауз, и Халабала объяснил почему: Штева боялся гневной старухи Дьячихи и от страха заикался. Когда эти и другие особенности партитуры оперы были объяснены певцам, все становилось на свои места и было понятно.
Работал Зденек Антонович настолько интересно, что я вскоре стала относиться к незнакомому мне прежде музыкальному материалу с меньшим страхом, а потом так увлеклась этой партией, что не ограничивалась только собственными репетициями с Халабалой, а оставалась и на других, чтобы видеть, как он работает с исполнителями. Наблюдая его в это время, я могла применять и к себе все те его требования и советы, которые он давал моим партнерам.
Другим ярким примером того, как надо работать на сцене, стал для Архиповой С.Я. Лемешев. Под его руководством она участвовала в постановке "Вертера". Спектакли шли с огромным успехом, не говоря уже о том, какой триумф был на спектаклях самого С.Я. Лемешева - Вертера. Именно у него научилась певица отдавать все силы и все помыслы работе над образом, над оперой.
В мае 1959 года Ирина Архипова впервые исполнила одну из самых своих любимых ролей - партию Марфы в "Хованщине" М.П. Мусоргского.
Кульминацией первого этапа артистической жизни И.К. Архиповой стал июнь 1959 года, когда в Советском Союзе состоялись гастроли знаменитого итальянского тенора Марио дель Монако. Он был первым итальянским оперным певцом на советской сцене. Его приезд стал огромным событием, а успех "Кармен" с его участием был невероятным.
Зал приветствовал нас стоя. Не помню, сколько раз мы выходили на поклоны. Марио целовал мне руки, у меня из глаз текли слезы - от радости? От напряжения? От счастья? Не знаю... Артисты хора подняли Марио и на руках понесли его со сцены в артистическую. Такой чести в свое время был удостоен только Ф.И. Шаляпин. Марио, тоже радостный, счастливый, сказал тогда: "Я двадцать лет пою на сцене. За это время я знал многих Кармен, но лишь три из них остались в моей памяти. Это Джоанна Педерцини, Райз Стивенс и Ирина Архипова".
Выйти на улицу оказалось непросто - нескончаемые овации москвичей, увидевших ожидаемое чудо, перекинулись за стены театра, который окружила огромная толпа. В ней были и только что вышедшие из зала, и не попавшие на спектакль, и те, кто смотрел трансляцию по телевидению и успел приехать к Большому.
Я не считала себя знаменитой и полагала, что без грима и костюма меня никто не узнает у служебного подъезда и я могу выйти из театра совершенно спокойно. Но московская публика умеет любить! Меня тут же окружили, говорили самые добрые слова, благодарили. Не помню, сколько я тогда подписала автографов... Впервые в жизни так много...
Грандиозный успех "Кармен" в Москве открыл перед Ириной Архиповой двери на мировую оперную сцену и принес певице мировой успех. Благодаря теле- и радиотрансляции этого спектакля на всю Европу она получила многочисленные приглашения из-за рубежа. Во время гастролей в Будапеште она впервые исполнила Кармен по-итальянски. Ее партнером, в роли Хозе, был талантливый певец и актер Йожеф Шиманди. А впереди предстояло петь с Марио дель Монако в Италии! В декабре 1960 года "Кармен" шла в Неаполе, а в январе 1961 года - в Риме. Здесь ей сопутствовал не просто успех - триумф! Он стал свидетельством того, что талант Ирины Архиповой получил признание на родине лучшей в мире вокальной школы, а дель Монако признал Ирину Архипову лучшей из современных Кармен.
Ты - мой восторг, мое мученье,
Ты озарила счастьем жизнь мою...
Моя Кармен...
Так обращается к Кармен влюбленный Хозе в своей знаменитой арии из второго акта, или, как ее еще называют, "арии с цветком".
Я тоже с полным правом могу повторить эти слова признания своей героине. И хотя нельзя сказать, что работа над этой ролью была моим мучением, но давалась мне моя Кармен не сразу и не просто, а после многих сомнений и поисков своего видения, своего понимания этого персонажа очень популярной оперы Бизе и не менее популярной новеллы Мериме. Зато бесспорно, что исполнение этой партии оказало решающее влияние на всю мою дальнейшую творческую судьбу. Кармен действительно озарила мою жизнь, поскольку с ней связаны очень яркие впечатления от первых лет моей работы в театре. Эта партия открыла мне дорогу в большой мир: благодаря ей я получила первое настоящее признание и у себя на родине, и в других странах.
Гастроли в Италии имели огромное значение для всего отечественного искусства. Это были первые в истории советского оперного искусства выступления русской певицы и ее участие в постановках на итальянской оперной сцене. Кроме того, Ирина Архипова выступила в Риме с вечером русских романсов. Результатом этих гастролей стало подписание директором "Ла Скала", доктором Антонио Гирингелли и послом СССР в Италии С.П. Козыревым документа-контракта о первой стажировке молодых советских певцов в Италии. Вскоре туда поехали Т. Милашкина, Л. Никитина, А. Ведерников, Н. Андгуладзе, Е. Кибкало.
Росла популярность Ирины Архиповой и на родине. В ноябре 1961 года состоялся ее первый сольный концерт в Колонном зале Дома союзов. В его программе - классическая музыка. И. Архипова решила исполнять испанский романс Шапорина "Прохладой ночь дохнула" и почувствовала, что произведение советского композитора заняло равноправное место рядом с прославленной классикой.
Осенью 1963 года проходила работа над первой оперой, которая предназначалась для сцены только что открытого Кремлевского Дворца съездов - "Дон Карлос" Дж. Верди. Ирине Архиповой была поручена партия Эболи. Для постановки был приглашен болгарский дирижер Асен Найденов, который сказал потом: "Ирина Архипова обладает не только большим самообладанием, чувством меры и актерским мастерством, но и огромной музыкальностью, отличной памятью и ярким артистизмом. Я знаю двух певиц, которые справились блестяще с этой труднейшей партией, - Елена Николаи и Ирина Архипова".
В мае-июне 1963 года состоялась поездка Ирины Архиповой в Японию, где она провела 14 сольных концертов по всей стране, а в 1964 году на гастролях Большого театра в Милане, в "Ла Скала", Ирина Архипова блестяще выступила в партиях: Марина Мнишек ("Борис Годунов"), Полина ("Пиковая дама") и Элен Безухова ("Война и мир"). В том же году И. Архипова осуществила свою первую поездку в США. В Нью-Йорке она познакомилась с пианистом Джоном Вустманом, с которым она до сих пор остается в настоящей творческой дружбе. С ним певица неоднократно гастролировала в США, Европе, в частности, пела вместе с ним один из концертов в зале "Плейель" в Париже. В 1970 году во время третьего тура конкурса имени П.И. Чайковского Ирина Архипова и Джон Вустман записали на фирме "Мелодия" пластинку из произведений С. Рахманинова и цикл М.П. Мусоргского "Песни и пляски смерти". Эта пластинка получила Гран-при "Золотой Орфей" в Париже.
В 1967 году Ирина Архипова приняла предложение принять участие в постановке "Хованщины" М.П. Мусоргского в знаменитом "Ла Скала", став первой русской певицей, получившей приглашение участвовать в постановке спектакля за рубежом. Партию Марфы в премьерных спектаклях Ирина Архипова исполняла по-итальянски. Партию Ивана Хованского исполнил знаменитый болгарский бас Николай Гяуров.
Вернувшись в Москву после своих первых миланских гастролей, я вскоре получила от доктора Антонио Гирингелли, директора театра "Ла Скала", очень теплое письмо: "Дорогая синьора Ирина, хочу выразить Вам от имени театра и от себя лично большое признание за Ваше участие в спектаклях "Хованщины". Как печать, так и публика высоко оценили Ваше тончайшее искусство актрисы и Ваш прекрасный голос. Выражаю свое горячее желание видеть Ваше выступление в "Ла Скала" также в итальянских операх, в частности, в операх "Дон Карлос" и "Аида". Первая из этих двух опер предполагается в конце будущего года. Я не замедлю сообщить Вам возможные даты и, естественно, просить Вашего сотрудничества и участия. 18 мая 1967, Милан". Но уже меньше чем через год после "Хованщины", в конце 1967 года, я опять была в Милане - участвовала в постановке другой оперы М.П. Мусоргского - "Борис Годунов". И снова встретилась с Николаем Гяуровым, который замечательно пел царя Бориса.
В 1969 году - снова гастроли в США, опять "Карнеги-Холл" в Нью-Йорке. Здесь Ирина Архипова пела на французском языке сцены из "Кармен". В 1970 году певица получила приглашение в оперу Сан-Франциско на "Аиду". На одном из спектаклей присутствовал Лучано Паваротти, который пригласил певицу на "Фаворитку" Доницетти в Болонье.
В августе 1970 года Ирина Архипова, спев на гастролях Большого театра СССР в Канаде на "Экспо-70" Марину Мнишек, Полину в "Пиковой даме" и несколько концертов, улетела в Ригу, где дебютировала в партии Азучены в опере "Трубадур". В октябре того же года Архипова участвовала постановке "Трубадура" в Нанси во Франции, после чего была занесена в "Золотую книгу" театра и получила контракт на "Аиду" в Руане и Бордо и на постановку "Трубадура" в Оранже. Эта постановка состоялась летом 1972 года в рамках Международного оперного фестиваля.
Без всякого преувеличения могу сказать, что свое выступление в "Трубадуре" на сцене древнеримского амфитеатра времен императора Августа я считаю самым сильным впечатлением в моей артистической жизни, значительной вехой в своей творческой судьбе.
Впечатление от осмотра амфитеатра в Оранже было потрясающим. Он вызывал у меня одновременно и восторг и испуг: гигантская чаша, на ступенях которой, расходящихся вверх и в стороны и несколько разрушенных за прошедшие тысячелетия, может разместиться до восьми тысяч зрителей; множество арок в огромной стене, достигающей сорока метров; в одной из них - сохранившаяся, хоть и полуразрушенная статуя императора Августа... Это было когда-то местом для развлечений римских солдат. Теперь здесь ставятся оперные спектакли.
Конечно, перед выходом на столь необычную для себя сцену, где мне предстояло петь в окружении выдающихся исполнителей, я волновалась, но не ожидала такого успеха, такого необыкновенного восторга публики. И не только у нее. Для меня, пережившей незадолго перед тем неприятные моменты в своем "родном" театре, было очень важно, что интерес и оценка моего прочтения образа Азучены получил во Франции столь высокий резонанс, газеты которой называли наш дуэт с Монтсеррат Кабалье так: "Триумф Кабалье! Коронация Архиповой!"
Французская газета "Комба" тогда писала: "Этот спектакль закончился триумфом двух дам! Монтсеррат Кабалье и Ирина Архипова - вне конкуренции. Они единственные и неповторимые в своем роде. Благодаря фестивалю в Оранже нам выпало счастье видеть сразу двух "священных идолов", заслуживших восторженный отклик публики". Помимо прессы интерес к постановке "Трубадура" на сцене огромного античного амфитеатра проявили и французские кинематографисты, снявшие целый фильм, посвященный исторической постановке оперы. (Правда, в нашей стране его так и не увидели).
Еще одним замечательным впечатлением от фестиваля на юге Франции стало для меня знакомство с Монтсеррат Кабалье. Эта прославленная певица во все времена нашей совместной работы над "Трубадуром" вела себя очень достойно - без каких-либо "примадонских всплесков". Более того, она была очень внимательна к своим партнерам, никого не подавляла своей славой, а была спокойна, доброжелательна. Ее поведение лишний раз подтверждало, что Великому артисту незачем заниматься "выкрутасами" - за него говорит его величество Искусство. Ко мне Монтсеррат относилась не просто хорошо - в Лондоне, где мы с ней встретились через три года, и снова в "Трубадуре", она даже привела ко мне своего импресарио и сказала, что лучшей Азучены, чем Архипова, она не слышала за все время своих выступлений. Оценка коллеги такого ранга стоит многого.
Лондонский дебют 1975 года, где вновь И. Архипова с огромным успехом пела вместе с М. Кабалье в "Трубадуре", оказался не менее успешным, и пресса была многочисленной и восторженной. После этого выступления гастроли в Англии стали регулярными. Спектакли, фестивали, концерты. Именно на этих гастролях у Ирины Архиповой произошла встреча с замечательным итальянским дирижером Рикардо Мутти. Важными для себя певица считает камерные программы, включающие романсы Метнера, Танеева, Прокофьева, Шапорина, Свиридова, поэтому успех, выпавший на их долю в Англии, ей особенно дорог. Одна из статей, являющаяся откликом на концерты в сентябре 1986 года, была озаглавлена "Волшебное меццо". "...Она подарила Лондону незабываемые моменты певческого искусства, чарующие и прекрасные звуки голоса, одного из лучших голосов в последние годы... Архипова прекрасно владеет своим голосом, его безграничными эмоциональными возможностями: от тихого шепота до крика отчаяния и повелевания. Она может потрясать великим звучанием, но ее основная цель - служить музыке с полной свободой, беспредельной музыкальностью и вкусом... Архипова звучит наполненно, вдохновенно и одновременно скромно, без претензий, без аффектаций, как лучшие славянские и балканские народные певцы, но с тем преимуществом, которое дает певческое дыхание, подкрепленное мастерством, - подлинное бельканто".
"Архипова смогла оживить в нашей памяти величие Марии Каллас, одарив нас одновременно двумя неповторимыми часами музыки, которые взволновали нас" - так писала пресса после концерта памяти Марии Каллас на сцене "Ирода-Аттика", который состоялся в рамках сентябрьских гастролей Ирины Архиповой в Греции (1983).
Рассказы о людях, которых Ирине Архиповой посчастливилось встречать в жизни, знать по совместной работе на сцене, могут быть бесконечно долгими. Это работа с дирижером Б.Э. Хайкиным, режиссерами И.М. Тумановым, Б.А. Покровским, Г.П. Ансимовым; прекрасными певцами А.А. Эйзеном, П.Г. Лисицианом, З.И. Анджапаридзе, следующим поколением певцов, которых поддерживала в самом начале их оперного пути, которые позже стали партнерами И.К. Архиповой. Многих из них певица вывела, что называется, за руку на европейские и другие сцены.
Глубокое и серьезное знакомство Ирины Архиповой с новыми произведениями началось еще в консерватории, в аспирантуре. Кантатой "Слово матери" на стихи Юлиуса Фучика, исполненной в консерватории студенческим оркестром под управлением молодого Альгиса Жюрайтиса, она открыла в своем творчестве направление ораториально-кантатных форм. Через три десятилетия, во время выступления на радио вместе с В.И. Федосеевым, она повторила эту кантату.
Потом была работа с С.С. Прокофьевым: кантата "Александр Невский", оратория "Иван Грозный", опера "Война и мир", "Повесть о настоящем человеке", его сатирические песни.
С музыкой Родиона Щедрина и с ним лично певица познакомилась при подготовке оперы "Не только любовь" на сцене Большого театра, а в 1962 году этим спектаклем дирижировал Е.В. Светланов. С композитором А.Н. Холминовым встретилась, когда он написал песню Матери для гала-концерта, посвященного 40-летию ВЛКСМ, а позднее - в работе над образом комиссара в "Оптимистической трагедии", которую композитор писал в расчете на Ирину Архипову.
К сожалению, с великим Георгием Васильевичем Свиридовым по-настоящему, творчески, певица встретилась поздно, но начав работать, уже больше не могла отойти от композитора, от его музыки - оригинальной, глубокой, современной. Г.В. Свиридов говорил: "Ирина Константиновна - артистка не только большого чувства и тонкого интеллекта. Она хорошо ощущает природу поэтической речи, обладает прекрасным чувством музыкальной формы, пропорцией искусства..."
Светлое, незабываемое событие - знакомство с грузинским композитором Отаром Тактакишвили, перешедшее в многолетнюю творческую дружбу.
Есть у меня дома одна "неархивная" вещь, постоянно напоминающая мне о разных событиях и людях. Это солидного возраста льняная скатерть, на которой мною вышиты автографы, оставленные в разное время многими выдающимися деятелями культуры, с которыми мне довелось встречаться, быть знакомой, работать или дружить...
Идея собирать автографы на скатерти принадлежит не мне. В 50-х годах, когда я только-только пришла работать в Большой театр, в приемной нашего директора работала пожилая секретарша - она была одним из старейших работников театра. Вот она-то и собирала и вышивала такие подписи. Хотя я тогда была еще молодой певицей, она обратилась ко мне с просьбой расписаться на ее скатерти. Помню, как я была несколько удивлена этим, но и польщена. Идея мне так понравилась, что я тоже решила собирать автографы замечательных людей, с которыми меня сведет судьба.
Первыми, кто оставил свои подписи на моей скатерти, были мои коллеги по Большому театру - певицы Мария Максакова, Мария Звездина, Кира Леонова, Тамара Милашкина, Лариса Никитина... Из певцов, с которыми я часто выходила на сцену Большого, для меня расписались Иван Петров, Зураб Анджапаридзе, Владислав Пьявко... Есть у меня автографы и наших выдающихся артистов балета - Майи Плисецкой и Владимира Васильева. Вышиты на скатерти и подписи многих великих музыкантов - Давида Ойстраха, Эмиля Гилельса, Леонида Когана, Евгения Мравинского...
Скатерть ездила со мной по всему свету в специальном мешочке для рукоделия. Она и по сей день