Masha Itkina

Идея создания авторских обработок еврейских песен появилась, как часто бывало в жизни Микаэла Таривердиева, из кинематографа. И с кинематографом же она была связана. В конце восьмидесятых, это было время надежд и возникновения множества проектов, режиссеру Инне Туманян предложили снять фильм о судьбе еврейской певицы. Фильм, конечно, должен быть музыкальным. Эту работу Инна Туманян предложила Микаэлу Таривердиеву, своему другу и соавтору нескольких фильмов. "При чем я и еврейские песни", - удивился Микаэл Леонович. Ответ Инны Туманян был прост: "Буду работать только с тобой. Лучше тебя с певицей никто не справится". И это было правдой. В кинематографической, музыкальной среде ходили легенды о работе Микаэла Таривердиева с Аллой Пугачевой, да и с певицами вообще. Так в этой истории появился композитор. Потом стали искать певицу, которая подошла бы для этой роли в кино. Ею оказалась Мария Иткина, тогда актриса Театра у Никитских ворот, руководимого Марком Розовским. Параллельно шел поиск музыкальных материалов. Было пересмотрено множество пластинок, пленок, нот с записями еврейских песен. Известных и неизвестных, авторских и народных. И было отобрано то, что должно было войти в фильм – 12 номеров. Началась работа с материалом и исполнителями. Микаэл Леонович принял необычное решение: певица должна была петь под аккомпанемент не типичный для еврейской музыки – под аккомпанемент двух гитар (на гитарах аккомпанировали Александр Дущенко и Сергей Руднев). Таривердиев работал с Машей Иткиной по нескольку часов в день. Он опустил ей голос на октаву ниже и "вытащил" совершенно потрясающий тембр, о котором певица и не подозревала. Пригласили педагога по идишу и ивриту, чтобы произношение было безупречным, чтобы певица точно осознавала, что и о чем она поет, почувствовала фонетическую выразительность слова, особенность вокальной фразы. Так, в течение полугода, рождался вокальный цикл авторских обработок еврейских песен. Не аранжировок, а именно авторских обработок. Микаэл Таривердиев выстраивал музыкальный материал под себя, под свое авторское слышание и ощущение. Можно даже сказать видение, потому что многое для него оживало в этих музыкальных картинах. Песни разного времени и разных авторов он сплавил в поразительную драму. Он очистил многочисленные наслоения, нанесенные временем и бытом, проявил их подлинно общечеловеческий смысл. Запись вокального цикла была осуществлена в первой тон-студии "Мосфильма". Но съемки фильма о еврейской певице так и не состоялись. Осталась только эта запись, уникальная работа нескольких людей. Есть в этой музыкальной истории, не снятой в кино, но оставшейся на пленке, какая-то особая страсть, подлинность того, что существует поверх национальной принадлежности – свобода. Сюжет, понятный без слов.