Woody Shaw

Один из самых ярких бэнд-лидеров и композиторов второй половины XX века. Вуди сильно расширил джазовый "лексикон" трубы не только с точки зрения техники, но и гармонии, чем заслужил к себе особенное отношение со стороны даже таких мастодонтов того времени, как Диззи Гиллеспи и Майлз Дэвис. Обладавшего фотографической памятью Вуди никогда не видели на сцене с нотами; более того, он почти дословно и удивительно точно мог воспроизвести каждый фрагмент любой увиденной им аранжировки, вплоть до отрывков из джем-сейшенов годовалой давности (Читер). Очень ярким мне кажется его вклад в совместный с Фредди Хаббардом и Бенни Голсоном альбом "Time Speaks" (1982), посвященном Клиффорду Брауну.
В самый канун католического Рождества – 24 декабря 1944 года в Северной Каролине (городок Лоринбург) на свет появился Вуди Шо (полное имя Woody Herman Shaw II) – ярчайший бэнд-лидер, композитор и, прежде всего, блистательный трубач, почитаемый сегодня одним из последних крупных новаторов этого инструмента в джазовой истории минувшего столетия. Невзирая на то, что начало его карьеры совпало далеко не с лучшими временами для акустической джазовой музыки, ему было что сказать как почитателям джаза, так и своим коллегам-музыкантам. Мне хочется рассказать именно о явлении Вуди Шо, подробнее остановившись на нескольких моментах его жизни и творчества. Его первые записи появились ровно полвека назад, когда Вуди было всего девятнадцать лет! Необыкновенная виртуозность и богатое воображение сделали трубача одинаково привлекательным для исполнителей би-бопа и пионеров авангарда, да и он сам, разумеется, был одинаково хорошо знаком с обоими этими направлениями. Он действительно стал «своеобразным мостом между Фредди Хаббардом и Art Ensemble of Chicago», – как говорил о нём трубач Брайан Линч. Наилучшим образом Шо проявил себя как раз в самый нужный период времени (середина 1960-х годов), или, другими словами, Вуди Шо было суждено стать важной фигурой в джазовой эволюции. Заплатил он за это, конечно, длительными периодами борьбы и, к сожалению, слишком ранним уходом из жизни (ему было всего 44 года, когда он покинул этот мир). Но преданность и любовь к джазу он сохранил до конца, сумев приумножить её своими музыкальными достижениями и оставить в подарок следующим поколениям. В первую очередь деяния Вуди, конечно, касаются расширения наследия джазовой музыки. А если конкретнее, он систематически совершенствовался в области гармонического, мелодического и ритмического импровизационного языка, стремясь обогатить его в своих оригинальных авторских композициях – и весьма удачно. Кроме всех остальных достоинств, он обладал ещё и феноменальной фотографической памятью, абсолютным слухом и прекрасным голосом. Он буквально поражал своих коллег умением сходу воспроизводить отрывки с jam-session годовой давности или любой фрагмент самой сложной партитуры, увиденной лишь мельком. И, уж конечно, никто и никогда не видел его с нотами на сцене. Если же говорить о корнях его музыки, то можно обнаружить глубокое погружение в духовные и интеллектуальные аспекты как афроамериканской, так и европейской классической музыки (сам Шо называл это «афро-европейской» музыкой). Скорее всего, это был еще один дар его многогранной личности: он считался одним из умнейших людей своего поколения и сумел разработать особый подход к структурированной импровизации и композиции, вложив в свои труды весь массив изучаемых им мировых культур. Кроме того, придерживаясь особой творческой философии, он был поклонником различных духовных и телесных практик, таких как китайское боевое искусство «太極拳» – или так называемое «Тайцзи-цюань», йога и самогипноз, которые, по его словам, укрепляли не только его дух и тело, но и открывали для него новые горизонты творческого развития. Иными словами, для самого Вуди музыка была не просто призванием, профессией или искусством, а прямым средством достижения личностного и духовного роста. Ну чем не музыкальная религия?! Безусловно, это сказалось на его уникальном исполнении, в котором практически осязаема какая-то обнажённая страсть, эмоциональная глубина и одновременно лёгкость, простота и удивительная чистота бытия. «Теперь это отличный трубач», – говорил о нём Майлз Дэвис. – Его игра отличается от игры любого из нас». Ещё бы, ведь если в голосе трубы, кроме отклика чего-то сокровенного в глубине души, можно услышать нападение широких интервалов (к примеру, кварт или квинт, нехарактерных для трубы из-за устройства самого инструмента), мерцающее одновременно с нежностью чистых, прозрачных линий, то это непременно окажется голос Вуди Шо. Интересное развитие событий, учитывая то, что труба не являлась тем инструментом, на котором ему бы хотелось играть. «Труба не была моей первой любовью», – рассказывал Вуди (который с девяти лет начинал играть на горне) в интервью WRVR-радио в 1978 году. «На самом деле кончилось тем, что я стал играть на трубе по умолчанию. Когда меня спросили, на чём бы я хотел играть в школьном оркестре, я выбрал скрипку, но было слишком поздно, так как все скрипки были уже разобраны. Моим вторым выбором был саксофон или тромбон, но на них также уже играли. Единственным инструментом, который остался свободным, оказалась труба, и вскоре я почувствовал, почему никто не связывался с этой вещицей с "жестяным" звучанием. Я помню, как жаловался своему учителю музыки (им был тогда Jerome Ziering). Я сетовал на несправедливость, ведь все другие дети играли на инструментах, которые им нравились, но он посоветовал мне только лишь проявить терпение. Он говорил, что у него хорошее предчувствие по поводу меня и трубы и заверял меня, что я полюблю её. Конечно, мой учитель оказался прав, и не прошло много времени, как я, действительно, влюбился в этот инструмент. Оглядываясь назад, я думаю, что была какая-то мистическая сила, которая объединила нас». Игрой на трубе Вуди овладел к 11 годам, и ему даже прочили будущее классического музыканта в Джульярдской Школе Музыки, но к тому времени он уже заболел джазом, проникнувшись записями Гарри Джеймса и Луи Армстронга. Кроме того, отец Вуди был профессиональным исполнителем музыки «госпел» и учился в одной школе с Диззи Гиллеспи, что имело далеко не маловажное значение для молодого и одарённого подростка. Так, после двух лет, проведённых в «Junior High School», он стал обучаться в Ньюаркской Школе Искусств, между делом подрабатывая на свадьбах и в ночных клубах. Однако вскоре он бросил школу, продолжив самостоятельно развивать свои навыки – под влиянием обаяния Диззи Гиллеспи, Фрэдди Хаббарда, Фэтса Наварро и Клиффорда Брауна. И, к слову, чуть позднее он обнаружил, что начал играть на трубе в то же самое время (июнь 1956 года), когда умер Браун, и в очередной раз уловил в этом событии особый мистический смысл. Первым значительным событием в карьере трубача стала работа в ансамбле латинского перкуссиониста Уилли Бобо, где начинали Чик Кориа и Джо Фаррел. А в дальнейшем особую известность приобрела пластинка «Iron Man» (1963), которую юноша записал в ансамбле Эрика Долфи. Он как раз собирался присоединиться к гастролям ансамбля Долфи в Париже, когда тот скоропостижно скончался. Но неустрашимый Шо всё-таки уехал во Францию, продолжив работу с такими музыкантами, как Бад Пауэлл, Кенни Кларк, Джонни Гриффин и другими. А в 1964 году он вернулся в Штаты, положив начало своему партнёрству с квинтетом Хораса Сильвера, записям с Чиком Кориа, Джеки Маклином и Эндрю Хилом. Известно, что с середины и до конца 60-х он сотрудничал с Максом Роучем, появившись с ним на фестивале в Иране, а также не только довольно плотно работал как студийный музыкант, но и трудился в оркестровой яме для Бродвейских мюзиклов. Как раз в этот период он появился на многих уважаемых записях, и, кроме сотрудничества с такими гигантами, как Маккой Тайнер или Хёрби Хэнкок, его можно услышать и с некоторыми саксофонистами авангардного толка – такими как Гари Барц, Фэроу Сандерс, Хэнк Мобли и Арчи Шепп. В 70-х и 80-х годах (кроме своего участия в ансамбле Арта Блейки «Jazz Messengers» и многих других музыкальных связей) он сделал акцент на сольной карьере и установил своеобразный рекорд, выпустив один за другим пять альбомов собственного сочинения: «Rosewood» (1978), «Stepping Stones» (1979), «Woody III» в том же 1979-м (посвященный, кстати, рождению его сына Вуди Луи Армстронга Шо III), «For Sure!» (1980) и «United» (1981). И, работая со своим ансамблем, он не переставал развивать собственный подход к творческому лидерству, установив особые стандарты качества современного ансамблевого исполнения для будущих поколений музыкантов. Ведь его коллектив отличался поразительной слаженностью и дисциплиной и продолжал активно записываться вплоть до 1987 года, даже несмотря на то, что Вуди пристрастился к наркотикам. Именно этот прискорбный нюанс, который, вероятно, явился своего рода побочным эффектом слишком большого таланта, оказался причиной столь раннего ухода Вуди Шо из жизни (музыкант скончался 10 мая 1989 года от почечной недостаточности). К тому времени Вуди уже потерял зрение вследствие злоупотребления зельем и остался без левой руки, попав под поезд в метрополитене 27 февраля 1989 года. Позже он умер от почечной недостаточности.